– Теперь то я это поняла. Но… я же не могла думать иначе. Все мне говорило о том, что… вообщем, что ты специально проявляешь ко мне внимание. Прости, мне правда стыдно, что я так плохо о тебе думала, – Женя хотел было что-то сказать, но Наташа не дала ему такой возможности, – подожди, – вытянула она ладонь вперед, – мне ужасно стыдно за вчерашнее. Я просто не понимаю, что на меня нашло. Кошмар какой-то! – закрыла она лицо ладонями.
– Ты сильный человек. Даже трудно себе представить, что ты пережила… Извини… – Женя на секунды замялся, – но сейчас-то ты понимаешь, что не все вокруг бесчестные сволочи и трусливые кролики?
– Кажется, да. Но мне все равно еще нужно время, чтобы как-то переварить что ли это все. Я не могу так сразу переделать то, что годами было внутри.
– Это понятно. Наверное, если мой отец когда-нибудь меня поймет, то я тоже не смогу сразу привыкнуть к таким переменам, – задумчиво произнес Женя.
– Можно? – спросила Наташа и протянула руки к графину с водой.
– Конечно, – махнул рукой Женя.
– А что у тебя с отцом? – осторожно спросила Наташа. Для нее, впрочем, как и для всех сотрудников фирмы личная жизнь Евгения и его взаимоотношения с родственниками были тайной за семью печатями. Что в принципе было и правильно. Женя никогда не любил выставлять личное на показ и на всеобщее обсуждение. Работа и есть работа, а семья это совсем другая сфера жизни человека. И каждый имеет право проводить четкие границы между первым и вторым и никогда не смешивать все вместе, в одну общую историю. И, пожалуй, единственное, кому и что было известно про Женю, так это Елене Анатольевне, главбуху. Да и то она только знала, что у Жени есть девушка, и что с отцом у него чего там не клеиться. И все. И знала она это потому, что часто обращалась с Женей по работе и была с ним в хороших отношениях.
А сейчас, коль уж разговор зашел так далеко и стал носить такой явно откровенный характер, можно было и спросить лишнего.
– Да… – отмахнулся Женя, – длинная история, – а потом добавил, – но если у тебя есть терпение меня слушать, то я могу и рассказать.
Наташе же было даже лучше, чтобы сейчас говорил Женя. Ведь она еще чувствовала неловкость от своих произнесенных слов. Но и ничего не рассказать, не извиниться, она не могла. И ей хотелось, чтобы это назойливое неприятное чувство поскорее покинуло ее.
Женя поведал Наташе суть конфликта с родителем. Но ему в отличие от Наташи не доставляло никаких неудобств ворошить прошлое, которое и есть сейчас, на данный момент, его настоящее. Он уже давно привык к вечным недовольствам и упрекам отца. Но, несмотря на эту привычку, ему доставляло истинное удовольствие поговорить, что называется по душам с дядей Ваней. Этакая отдушина.