– Ох, как же мы тогда жили, свой дом, банька огород, фрукты овощи – все свое.
На это квартиросдатчик задал «дачный» вопрос:
– А поливали чем, из колодца?
– Какой колодец, у нас водопровод и за воду сущие копейки платили. У нас там все есть и газ магистральный проведен. За газ, как сейчас помню, шестнадцать копеек в месяц платили. Я маркшейдером работала, муж старшим маркшейдером, получали нормально, и никуда переезжать не надо было. И сейчас бы я на пенсию хорошую получала, да еще бы где-нибудь подрабатывала. У нас почти все так на пенсии делали. И зачем надо было Союз разваливать. Ведь хорошо жили, зачем все рушить надо было? – Галина Тарасовна явно давала понять, что именно Москва и москвичи больше всех виноваты в развале Союза.
Квартиросдатчик, хоть Галина Тарасовна и не обвиняла его напрямую, это понял. До того довольно равнодушно поддерживающий разговор, он заговорил откровенно зло:
– Вы хотите знать, почему Россия, русские не встали на защиту Союза, не стали препятствовать его развалу!?
Галина Тарасовна тогда даже растерялась, не зная как реагировать на столь откровенно и прямо поставленный вопрос – ссориться с квартиросдатчиком она совсем не собиралась. Мужчина не стал ждать ответа, он сам пояснил, почему Россия в 1992 году не стала спасать Союза:
– Это вы там на Украине неплохо жили, и газ у вас по шестнадцать копеек и водопровод вон даже в поселках был. А по России всего этого почти не было, ни газа, хоть его у нас добывали, ни водопровода. Во многих деревнях даже электричество только в 70-80 годах провели. И черноземов как у вас в России тоже в большинстве мест нет, и помидоры не вырастают и яблоки далеко не везде. Я-то поездил тогда, повидал. Плохо, очень плохо жила Россия при советах, кое где была откровенно собачья жизнь. Потому не русские, а вы украинцы, белорусы, грузины с армянами, те кто в Союзе лучше всех жили должны были на его защиту вставать, – в те минуты мужчина явно забыл свое московское происхождение, помнил только то, что он русский и говорил соответственно.
В том споре Леонид не принимал участия, он по обыкновению «сидел в интернете» и слышал его как бы мимоходом, но в отличие от матери очень даже понимал квартиросдатчика. Он сам знал, как плохо живет российская провинция, на примере того, что видел в Курске и курской области, которая считалась далеко не самой бедной в России. Мать со своим «хохлацким» самосознанием считала, что в том нет ничего необычного. По ее разумению то, что вся Россия за исключением Москвы и Питера при Советах жила гораздо хуже Украины, говорит лишь о бесхозяйственности и лени москалей – так ее научила мыслить мать, Стефания Петровна Подлесная. То, что уже в постсоветское время Украина за исключением Киева стала жить хуже даже российской провинции, это в ее глазах являлось необъяснимой несправедливостью. А вот в этом Леонид с матерью совсем не соглашался, про себя, молча, ибо никогда не забывал, что по отцу он русский. Сказалось и то, что он с восьми лет десять месяцев в году не имел общения с бабушкой, что особенно ослабляло в нем «украинское» и наоборот усиливало «русское» начало. А десять месяцев в году делали свое дело сама московская жизнь, учеба в московских школе и колледже. Так что бабушкино воспитание более чем уравновешивалось, и Леонид занимал некую среднюю русско-украинскую позицию, но вслух своих мыслей никогда не высказывал.