Витин дед (Виктор Дудко – мой муж) – Покровский Николай Ананьевич (отец Витиной мамы – Веры Николаевны) был священником в г. Бузулук Оренбургской области. В 1937-ом г. он прочитал в церкви отрывок из МТФ (23: 7–10), за что был арестован, 14. 08. 37 г. был осуждён «тройкой» УНКВД и приговорён к высшей мере наказания. Ему вменили в вину – участие в контрреволюционной фашистской организации. И уже 16-го августа он был расстрелян. «Тройка» – это означает, что на каждом приговоре должно было стоять три подписи…
И только 1. 07. 1988 г. была получена справка из Министерства юстиции РСФСР о том, что Оренбургский областной суд пересмотрел дело Покровского Николая Ананьевича, признал, что он пострадал по сфальсифицированному обвинению, и по данному делу реабелитирован.
Потребовался 51 год, чтобы признать невиновность и вернуть честное имя человеку и снять с родственников клеймо – дети «врага народа».
Другой дедушка Виктора (по отцовской линии) – Евстафий Иванович находился в заключении с 6 декабря 1937 года по 7 сентября 1939 года содержался а ЮЖЛАГЕРЕ НКВД и освобождён в связи с прекращением дела.
У моего дедушки было три брата: Григорий, Фёдор и Дмитрий. Все они были священниками. И все трое пострадали в годы красного террора в Астрахани в 1918 году.
Вспомнив о репрессиях и тревожной обстановке тех предвоенных лет, я лишь хотела дать почувствовать ауру того времени.
Мы, малыши, конечно, не знали и не понимали событий тех лет «великого безумия»… Но трудности бытия отражались и на нашем детстве.
Итак, я родилась в Казани. По рассказам родителей, сначала они снимали квартиру на улице Чернышевского. Позже переехали жить на улицу имени Баумана. В конце её располагался знаменитый Казанский Кремль. Мы ходили с бабусей гулять на площадь перед кремлём, где стоял храм. Я запомнила его одинокий мрачный облик. И большие, железные, покрывшиеся ржавчиной, и забитые крест накрест двери. А, на площади перед этим памятным храмом валялись огромными грудами гранитные и мраморные камни. Мы часто играли, залезая на них, или сидели на ступенях этого бывшего храма. Нам нравилось, отыскав, или отбив с трудом осколки от мраморных плит, высекать искры, ударяя их друг о друга.
Такие разбитые судьбы церквей нам в жизни, действительно, встречались повсюду. Когда мы много – много лет спустя, получили дачный участок под Сергив-Посадом, по дороге на него, мы всегда проезжали мимо многих заброшенных полуразвалившихся церквей. Оказалось, что даже клуб в селе Константиново размещался в здании бывшей деревенской церкви.