– Как это ты держал ее за руку, которой нет?
– Да ты что, не понимаешь, что ли?!.
– Успокойся, – каким-то тусклым голосом сказал Стасик, – все я понимаю. Только нет никакой Аськи. Тебя разводят, как лоха. Я знал, что она доберется и до этого…
– Она? Ты знал?!
Он снова надолго замолчал, а когда заговорил, то голос его был собранным и… сочувственным?
– Послушай, Макс, – сказал он. – Забудь ты об этом, а? Все иллюзия, обман зрения. Ты вообще сейчас не со мной говоришь, если хочешь знать. И лучшее, что ты можешь сделать – это принять двести грамм и усесться за свой роман. И желательно – не выходить из дома. Веришь, нет?
– Не верю и ничего не понимаю. Заткнись, пожалуйста, и говори все, как есть. Ты знаешь, где она?
– Не знаю. Ты не намерен следовать моему совету? Еще раз предлагаю, по старой дружбе…
– Да хватит меня пугать!
– Ну, как хочешь… Только имей в виду, это нихрена не телефонный разговор. Я почти не сомневаюсь, что нас слушают.
– Да кто слушает, твою мать?!.
– Тихо! Полчаса тебе хватит, чтобы добраться? Там же, где и вчера, только не внутри, на улице. Я выйду. И ради Аллаха, не звони больше на этот номер…
Я ошалело поглядел на гудящую трубку и, ничего не понимая, кинулся собираться. Возможно, сейчас мне дадут хоть какое-то объяснение происходящему?
Погода испортилась, предвещая скорое наступление осени. Вчера еще вовсю светило солнце, а сегодня улицы затянуло сонным туманом. Над домами нависли мутные облака, засыпая моросью редких прохожих. Я в спешке не взял с собой зонта, и, ожидая Стасика, изрядно промок. Он опаздывал – прошло десять, потом двадцать минут от назначенного времени, а его все не было. Презрев указания, я попытался вызвонить его – сначала по обычному номеру, затем по Асиному – безуспешно. Видимо, испугавшись своей бредовой мысли о прослушке, он выключил оба телефона.
Потом я намок до такой степени, что плюнул на конспирацию и пошел искать его в лабораторию – на ходу подбирая слова о том, как важно быть пунктуальным. В экспериментальном ангаре, как и вчера, было совершенно безлюдно. Я мельком подумал, что ученые – сущие лоботрясы, которые только и могут, что забивать на работу, но затем вспомнил о субботнем дне и устыдился. Знакомый вагончик был закрыт, но я решительно дернул за ручку, – и, согласно законам жанра, дверь легко поддалась. Удивительное зрелище открылось моему взору.
Хотя нет. Сама обстановка могла мало чем впечатлить. Что необычного в старом, пустом строительном вагончике, сквозь отставшие обои которого просвечивают щелястые доски? То, что раньше было лабораторией, теперь исчезло. Не было ни столов, ни приборов, ни компьютеров – все вынесли, не оставив и следа. Пол был усыпан строительным мусором и грязными обрывками бумаг, и только в углу белело какое-то приметное пятно. Я подошел поближе и присел, вглядываясь в полумрак. Это была небольшая кукла, сотканная из мягкой материи. Одна рука фигурки казалась заметно короче другой; мелкая вышивка на груди поражала мастерством, но лицо было обозначено вкривь и вкось, кое-как – несомненно, это был стиль Стаса. Шею куколки стягивал тугой кожаный ремешок, а на затылке топорщились грубо приклеенные волосы. Точно такие же днем ранее я нашел в машине на куче битого стекла – чтобы понять это, мне даже не надо было обращаться к Эльдару. Более того, я был твердо уверен, что все это уже видел раньше – и пустой вагончик, и кучу мусора в углу, и эти веселые, бисерные глазки под грязными спутанными прядями… У меня закружилась голова, я затравленно огляделся по сторонам, ничего не понимая – и лишь через секунду осознал, что поймал очередной приступ дежавю.