Не отрывая глаз от страшной куклы, я снова набрал номер Стасика. Недоступен. От злости на то, что он вздумал исчезнуть ровно тогда, когда я ждал от него всех объяснений, от злости на ненадежную память, взявшуюся играть со мной в самый неподходящий момент, от злости на самого себя, раз за разом влипающего в дерьмо по собственной дурости, я вскочил и треснул ногой по стене, чуть не пробив дыру. Заорал в пустоту, неведомо кому: «Да что за херня тут творится?!!»
За спиной оглушительно заскрипела дверь, и я в ужасе обернулся. Но там всего лишь стоял дед-охранник и укоризненно смотрел на меня белыми от старости глазами.
– Пошто буяним? – с угрозой в голосе поинтересовался он. – Наркоман, что ли?
– Нет… – просипел я и закашлялся от пыли, выбитой моим ударом. – Я ищу Станислава Хомячкова. Не видели?
– Не знаем таких, – с достоинством сказал дед. – Шли бы вы отсюда, а то полицию вызову. Тут всяко нельзя находиться. Опасная зона.
– Что же здесь опасного? – возразил я. – Научный институт.
– Иди, сказано тебе! Строительные работы! Под снос склад этот, ясно? Ректорский домик строить будут!
* * *
Наш город молод, но велик и многолюден. Из космоса он похож на лилейный цветок вроде тюльпана, в котором роль могучего стебля выполняет река, а застроенные районы отходят от берегов двумя длинными, стреловидными листьями. Еще карта города напоминает порхающие ослиные уши с кончиками, разлетевшимися на добрые полсотни километров. В ложбинке между этими ушами, испещренной тысячами зданий – от человеческих панелек до бездушных чиновничьих цирков – живет народу больше, чем в паре-тройке захудалых люксембургов. Все эти добрые люди носятся, как угорелые, на трамваях и метро, ходят в гости и в детский сад, спят, любят, всячески безобразничают, в общем, постоянно мелькают перед глазами, перемешиваясь, меняясь и все равно оставаясь прежними. В этом городе ты можешь безнадежно потерять связь с другом детства, а под старость лет, придя в магазин за утренним кефиром, узнать, что он уже двадцать лет живет в соседнем квартале, и каждый день ездит в твой же офисный термитник на твоей же маршрутке, только выходит на остановку раньше. Куча, куча, куча людей – столько, что ты давно уже позабыл, что за каждым из них скрывается удивительный, уникальный, но, к сожалению, недолгий мир чувств и мыслей, – и пренебрежительно (а в момент, когда в забитом автобусе в твой живот втыкается локоть попутчика, то и раздраженно) называешь их всех толпой, не различая лиц. Найти маленькую Асю в этом урбанистическом хаосе оказалось делом на удивление нехитрым.