– Не, – раздался вдруг голос с одной из телег, – я в деревне не останусь. Я в город пойду.
– Кому ты там нужен? – нехотя возразил ему другой.
– Стране. Может, я самым главным учёным стану.
– Ванька – учёный! Смешно, сонным голосом ответил ему собеседник.
"Дурак": подумала Роза, закрывая глаза не в силах больше бороться со сном. Сон сморил всех. Только мерно скрипели колеса телег. И никто не обращал внимание на горький запах полыни.
1987 г.
2000..е
Перед очередным днём Победы, в стране внезапно вспоминали, что есть такая категория людей, которые зовутся ветераны Великой Отечественной войны. В школах организовывали поиск ещё оставшихся в живых ветеранов, и приглашали на встречи. Школьники неохотно шли на такие мероприятия. Скучно. Тем более на улице вступает в свои права весеннее тепло и время сбрасывать зимнюю неуклюжесть и гонять до одури в футбол. Или можно посидеть на трубах, в компании с девчонками. Пивка попить. А тут, сиди в душном актовом зале, и смотри как старые перечники, чего там рассказывают. Если бы не "классная", то ищи ветра в поле, сидели бы они здесь. Правда, иногда было интересно. Особенно когда ветераны рассказывали о боях.
Иван Сергеевич сидел за столом в небольшом актовом зале, перед двумя десятком детей. Встреча с ветеранами. Их было двое. Ветеранов. Своего соседа Иван видел пару раз, но как звать его не помнил. Их пригласили на это плановое мероприятие. Он бы не пошёл, если бы не дети. Дед Иван любил детей. Но всегда робел, когда их собиралось больше двух, и ему надо было что-то рассказывать. О войне. О том, как воевал. На пиджаке у Ивана Сергеевича, красовались две медали за отвагу. Наград было намного больше. Но все эти юбилейные, Иван не любил, и не носил принципиально. Так они и лежали дома, в серванте, в отдельной коробочке. А эти, боевые, он носил с гордостью. И одевал только в День Победы или на таких вот мероприятиях. Дети с любопытством смотрели на его медали. Он видел, у некоторых мальчишек усмешку, мол, ветеран, а всего две медальки висят. Эх, знали бы они, чего стоили ему эти награды. Их он получил, проливая свою кровь и кровь врага, а не за то, что отправлял обворованные эшелоны на фронт. Иван знал таких ветеранов. И презирал их.
Иван не любил рассказывать о войне. А про что рассказывать? Про грязь, кровь, смерть? Да про подлость людскую? Как рассказать этим чистым пока ещё, душам, о том, что такое заградотряд? Зачем рассказывать о том, как умирал твой товарищ, не успевший прикурить, и получивший пулю в голову? Стоит ли говорить о том, что когда воют снаряды над головой, ты вжимаешься в землю, и воешь так, что горло судорогой сводит. От страха. И мысли при этом не о наградах, не о воинских подвигах. А никаких мыслей. Только ужас, раздирающий голову. И когда звучит команда, В атаку! За Родину! За Сталина, ты выскакиваешь из окопа, и ничего не видишь, кроме мелькающей перед глазами земли, и где-то там впереди, вспышек выстрелов. Кисло вонючий дым от взрывов перехватывает горло, и вместо ура-а-а, раздаётся только что-то вроде " а-аоа-а- ааауа", пока хватает дыхания. А потом дерёшься как чёрт, вымещая на немцах весь свой страх и ненависть. И ещё потому, что сзади тоже ждёт смерть. От пулемётов заградотряда.