Но вот из-за косогора показалось поле. Пшеницы почти не видно. Густыми зарослями закрыла её полынь.
Бригадир остановила всех у края поля.
– Значит так, – проговорила она, закуривая очередную папиросу, – ваш фронт работ. Вот поле. На нем пшеница растёт. А также полынь. Пшеницу не трогать! Полынь – вырывать. С корнем. Ясно? Вопросы? Вопросов нет. Училка, строй своих цепью и вперёд, работать.
А полынь удалась на славу. Мощная. Разлапистая. Пьянящая. Терпкая. Горькая.
Роза вздохнула, совсем как мать, когда к ней приходил председатель и ругал за то, что она посылала детей на поле собирать колоски. Взялась за ближайший куст полыни… Бутылка мешает. Куда бы её положить? Но тут к ней подскочил Ванька, увидел бутылку. Глаза разгорелись.
– Роза, дай воды попить, – попросил он.
– Попей, – протянула она бутылку. Только всю не выпивай. Я ещё сама не пила.
– Не боись, – успокоил её Ванька и тут же закричал:
– Пацаны, сюда! Здесь вода есть!
Прибежали трое его закадычных друзей, такие же шалопаи, как и сам Ванька. Начали толкаться. И не столько напились, как больше пролили.
– Извини, Роза, – протянул Ванька пустую бутылку. – Но они ведь мои друзья. Сама понимаешь, не мог я не поделиться.
– А я? – у Розы на глазах появились слезы.
– Но ты же не мой друг, – ответил Ванька и ушёл.
– Ну, Ванька, ну, враг, – запоздало, вслед закричала Роза.
Подошла бригадир.
– Чо стоишь? Ещё не работала, а уже отдыхает. Не на курорте. Работай, работай.
Прошло часа два. Солнце безучастно взирало на детей, копошащихся среди полыни и пшеницы. У многих ребят руки изрезаны в кровь. Вот две девчушки вцепились в куст полыни и стали тянуть. Плачут и тянут. Некоторые сели на землю, бессильно опустив руки, почерневшие от земли и сока полыни.
Бригадир все чаще и чаще переходила на крик.
– Не сидеть! Работать! А ну, вставай! Ишь, расселись, дармоеды. Что? Есть хочется? Не заработал ещё. Руку порезала? Ничего, заживёт как на собаке. А ну, всем работать! Я кому сказала?! Обеда не будет. Подводы ушли на другие поля.
Под вечер, устав светить, солнце спряталось за тучи. Подул холодный, пронизывающий ветер. Дети, измученные за день, уже не могли сопротивляться холоду, сменившему полуденный солнцепёк.
Бригадир была вне себя. Ни уговоры, ни угрозы, не могли заставить работать детей. Они или начинали реветь в полный голос, или огрызаться.
Подводы пришли поздним вечером, когда на небе зажглись первые звезды. Чуть живых от усталости, голода и холода детей погрузили в телеги и повезли в деревню.
Ехали молча. Лишь неторопливо поскрипывали телеги, да изредка фыркали лошади.