В голове появилась мысль – а может быть пожить ещё чуть-чуть? Исправить свои ошибки и насладится жизнью сполна? Но Оля быстро откинула её. Она ни за что не поведётся на эту с виду заманчивую перспективу. Да, она старалась наслаждаться каждым моментом в эти последние дни. Но наслаждение это было с металлическим вкусом ожидания смерти. Это во-первых. А во-вторых, скорее рано, чем поздно она сорвётся, расскажет, расплачется, обмякнет… И в итоге потеряет решимость и будет угасать медленно и страшно… Нет. Она ни за что не повернет назад…
Оля долго думала о том, как ей уйти. Она прекрасно осознавала, что безболезненных и красивых способов убить себя просто нет, поэтому иллюзий не строила. Также она понимала, что ни за что на свете не сделает этого дома – она просто не в праве поступить так с местом, где живут её любимые люди.
Оля допила последние капли вина, достала листок бумаги и написала:
"Доченька! Прости, что так рано оставляю тебя, но у меня просто нет другого выхода, поверь… Прошу тебя, цени каждый миг своей жизни и побольше мечтай… Я очень тебя люблю…"
Ниже:
"Любимый… Прости меня за всё, пожалуйста… За то, что держала тебя… И за то, что я сделаю… Я знаю, это будет страшно, но ты обязательно всё забудешь… И обязательно станешь счастливым".
Далее:
"В моей смерти прошу никого не винить".
Поставив подпись, Оля сложила записку вдвое, оставила на журнальном столе. Взяла с полки одну из книг, прочитанную ею ещё в юности. Это был роман Джека Лондона "Мартин Иден". Оля открыла страничку, заложенную закладкой и в сотый раз прочитала уже практически наизусть заученные строки:
"Все глубже и глубже погружался он, чувствуя, как немеют его руки и ноги. Он понимал, что находится на большой глубине. Давление на барабанные перепонки становилось нестерпимым, и голова, казалось, разрывалась на части. Невероятным усилием воли он заставил себя погрузиться еще глубже, пока, наконец, весь воздух не вырвался вдруг из его легких. Пузырьки воздуха скользнули у него по щекам и по глазам и быстро помчались кверху. Тогда начались муки удушья. Но своим угасающим сознанием он понял, что эти муки еще не смерть. Смерть не причиняет боли. Это была еще жизнь, последнее содрогание, последние муки жизни. Это был последний удар, который наносила ему жизнь.
Его руки и ноги начали двигаться судорожно и слабо. Поздно! Он перехитрил волю к жизни! Он был уже слишком глубоко. Ему уже не выплыть на поверхность. Казалось, он спокойно и мерно плывет по безбрежному морю видений. Радужное сияние окутало его, и он словно растворился в нем. А это что? Словно маяк! Но он горел в его мозгу – яркий, белый свет. Он сверкал все ярче и ярче. Страшный гул прокатился где-то, и Мартину показалось, что он летит стремглав с крутой гигантской лестницы вниз, в темную бездну. Это он ясно понял! Он летит в темную бездну, – и в тот самый миг, когда он понял это, сознание навсегда покинуло его