– Сам на себя хочешь поглядеть? В зеркало не нагляделся?
– В зеркало – это в зеркало. А в экране – это в экране.
– По десять раз на дню тебя показывают.
– Не по десять, но раза два-три в недельку крутят. Ты хочешь попасть на ти-ви?
– Нет, не очень. Мне звездность – поскольку постольку.
– И поскольку постольку?
Зная, что друг не будет отвечать на этот машинальный никчемный вопрос, атлет взял его недоеденный кусочек торта. Позвал Сэнсэя, и велел ему убрать пустые тарелки с чашками. Прожевав торт, достал фужеры, наполнил их коньяком. Затем снова позвал слугу, и попросил его принести пару тарелочек салата и бутерброды с буженинкой. Когда китаец выполнил приказ, Аскольд попросил Мишку переключить "плазму" на другой канал.
– А мне вот тоже звездность не столько-сколько. – Аскольд поймал уступчиво-негодующий взгляд товарища. – Да-да. Вот я звезда… Гляди.
Манцуров перевел взгляд на экран, в котором снова возник Аскольд. В этот раз Кононов был в форме американского стража порядка, и вел в наручниках хрупкую даму. Дама упиралась, извивалась, выкрикивая ругательства.
– Это сериал, Мишанька. Называется "Гендерпол".
– Гендерпол… – Мишка почесал макушку. – Это что за треш?
– Это типа особый отряд полиции по делам гендерным. Высмеиваются все реальные политические персонажи, которые бесполезны в нашей Эрэфии. Но высмеиваются – посредством переноса их типа-понятий на гендерно-социалистический уровень… Да ладно, не тужься, я сам не очень понимаю. Мне что дядя продюсер сказал, то я тебе и объясняю. Вот это – товарищ депутат, которая всех заставляет трескать макарошки. Всех – и женщин, и мужчин.
– И ты ее за это арестовал?
– Это не я. Это дядя полицейский. А арестовал ее за то, что она не ответила на главный вопрос: макарошки – это женского пола, или мужеска? Ай, не начинай, Мишаня. Давай лучше выпьем.
– За что пьем?
– За хорошую погоду… – Аскольд усмехнулся, глядя как лицо друга из надменно-смешливого становится мрачным. Перевел взгляд в окно. Погода за окном была, мягко говоря, нехорошей. По окнам шлепали шарики града, неистовый ветер покачивал зеленые ветви акаций, мотал в стороны расцветшие сирени, рвал белье на резинках. – Ну, давай тогда за твою книжку… Чего пригорюнился, Мишка-фишка?
– Да ладно. Давай просто за встречу. Мы редко собираемся. Не так часто у нас соревы, дел практически нет. Семей тоже нет.
– А они нам очень надо?
– Мне бы не помешало.
– И зачем? Зачем, Мишок? Ну скажи, правда, на что тебе постоянная пила в доме и оглоед, который будет тебя нервически ушатывать лет двенадцать – четырнадцать, а потом будет просто чудиком еще лет десять. А потом уедет от папы, и будет говорить тебе "здрасьте" только когда к вам будет приходить родня, или высокие гости вроде меня… Да ладно, шутка. Расслабься.