– Ну, он мне, правда, сам…
– Ну, я понимаю, он те сам сказал! А если он те сам скажет: жить надоело, – будешь его вешать? А, Вова?
– Нет, сынок. – Антон Семенович положил руку на плечо сына. Превозмогая нервозность, заставил себя заискивающе улыбнуться. – Я вованчику приказал: не надо рубить. Он исполнял приказ деда.
– Загорать ты ему тоже приказал?
– Тоже приказал.
Беликов отвел отца в сторонку. С пренебрежением посмотрел на сына, старательно складывающего куски поленьев. Уже безо всякой злости спросил: – Отец, правда, приказал ты ему?
– Женька, что ты его с утреца прессуешь? Ну, правда, как рабовладелец некий
– Па, ты приказал ему? Или нет?
– Приказал.
– Прямо так и приказал: загорай.
– Прямо так и приказал: загорай, пока солнышко. А то потом жалеть будешь.
– Ну ладно. – Беликов собрался уйти, но отец задержал его за рукав футболки.
– Жень, ничего не ладно… Ты скажи, чего ты паренька-то жучишь как собаку тупую?
– Так если он и есть такой – как тупая собака, что с ним делать?
– Прям такой?
– Прям такой… Ты, вижу, так не считаешь?
– Не считаю.
– Прям совсем-совсем?
– Совсем. Учится потихоньку-полегоньку. В спорте тоже успехи.
– Успехи, – раздраженно буркнул Евгений Антонович. – Какой год уже у него успехи! За полтора года – ни разу никакого успеха. Ни разу не взял даже бронзы. Понимаешь, Антон Семеныч, о чем я?
Старик помассировал шею, поправил воротник рубашки, одернул рукава. Решительно замотал головой: – Не понимаю. Совсем-совсем. Ты, дорогой сынок, сына линчуешь за то, что он еще не элитный атлет? А я тебе скажу, дорогой сынок… Не перебивай! Я те скажу, если он будет в элите, я ему даже грабли не доверю. Не понимаешь, вижу? Не понимаешь. А потому не доверю, что это надо быть каким ушлепком – чтобы вливать в себя шприцем всю эту байду, да и еще считать себя человечищем! В мое время…
– Ладно, ладно, отец, в твое время была только тэа.
– Да, нет, не в том дело, Евгеш. В мое время была да, только штанга. Но это ж были, идти ж мать вашу, чемпионы. Настоящие чемпионы! Вот со мной учился Юра Терех…
Увидев иномарку, въезжающую во двор, дед прервал рассказ. За рулем автомобиля сидела дама лет сорока. Остановив авто у крыльца, женщина вышла, улыбкой и жестами поприветствовала хозяев.
Беликов улыбнулся плотоядной улыбкой. Сказал отцу: – Ну, штанга – это конечно, хорошо. Но дела есть дела. Извини, отец, ко мне женщина.
Антон Семенович с грустью смотрел вслед сыну, пока тот не вошел в дом в обнимку с дамой. Евгеша – честный мужик. Не изменял Вальке. Но все же не удержал. Почему? Неужель потому, что торговля пошла на сдвиг? Неужели Валюше нужно было только бабло? Двадцать четыре года вместе. Ссоры, непонятки, обиды, – всё было. И, казалось бы, всё было, и прошло, – потому что притерлись друг к дружке душами, поняли взаимоинтересы. Вырастили сына, который, вроде как и баловный, но все же не испорченный. И этого-то Вальке было мало? А если что другое, то почему же вспыхнуло только сейчас – когда Женек стал почти банкротом?