Медбрат быстро пробежал глазами текст. На несколько секунд задержал взгляд на фото прислуги Аскольда. Натянул на лицо изумленную улыбку, мелко закивал:
– Ну-ну, верю.
– И всё? Больше вопросов нет?
– Юрий Николаич, ты рассказывай, не хочу тебя перебивать.
– А я требую. Я твой начальник! Вопросы!..
– Ну, нету…
– То есть, – подавляя приступ сильного гнева, главврач медленно встал из-за стола. Его рука нервно сжалась в кулак и медленно опустилась на стол перед Евгешей. – Ты считаешь, русский доктор должен быть хуже китайского? Или у нас не медучреждение? Отвечай! Я твой начальник!
– Ну-у… н-нет… Нет, Юрий Ни…
– Отставить заискивания! Здесь тебе не армия! Кстати, у тебя комплекс – солдафона! Потому ты и медбрат уже двадцать лет, Женек… Что, не моё это дело? Не моё, да. Но ты, товарищ медбрат, универ заканчивал – чтобы всю жизнь в шестерочках у психиатров бегать?! Нет, ты скажи мне. Скажи просто, как товарищу…
– Как товарищу директору?
– Нет, как просто товарищу. Другу.
– Ну, я…
– Ай, не нукай ты, Евгений Матвеевич. Клал ты на психотерапию и на психологию с большой высоты… Что? Нет?
– Ну, я…
– Ну, ты! – Юрий Николаевич снова перешел на гневный крик. – Именно ты и чихал на психотерапию! А вот доктор, над которым ты пришел сюда постебаться, работает! Кстати, моральные и материальные условия у Ольховки и Аскольдио диаметрально противоположные.
– Ну да. У качка прислуга – доктор. А он все равно заболел. А у работяги – ничегошеньки, и излечился.
– Вот именно. Ничегошеньки. Ничегошеньки – чтобы бояться свалиться с башни. А все звезды билдинга, шмылдинга, да и вся наша попсня – стоит на башне без фундамента. Бедный доктор-китаеза. Я представляю, как надо было общаться с этим олигархо-билдером, чтобы объяснить ему, что не надо стоять на башне. Что либо ноги разъедутся, и башенка острием воткнется в промежность, либо вся башня вместе с твоим грузом рухнет на хер – потому что без фундамента. Потому что и башня, и сам без фундамента!
Евгеша расслабился, но остался настороженным. Начальник, слава богу, уже кричит не на него, а на Аскольда Кононова. И ведь правильно кричит. Ведь это самый настоящий директор – переживающий и за качество своих подопечных-врачей, и за карьеру своего друга-подчиненного… Надо слушать его… Ну, или делать вид хотя бы, что слушаешь…
– Так точно. А без фундамента всё рушится, если не сразу, то апасля. но обязательно.
– Обязательно, – глухо повторил за Женьком Юрий Николаевич. – Особенно у билдеров. Они просто качают мускулатуру быстрее чем положено, намного быстрее – вот и радости реальной от этого нет. Вот потому и им надо либо победы, либо какое место. Не важно где, не важно кем. Главное – место. Они – те же самые олигархи, только еще голоднее. Всё место, и место. Всё первое, и первое. А если не золото на соревах, то что-либо лидерское – роль в кино, авторитет в какой группировке. Ольховка раньше бухал – была радость, удовлетворон. А перестал – захотелось всего достичь. Не достичь, а делать. Ведь работал – и в кайф. А счас – неа. Но вот начал учиться ремонту панелевозов – и в кайф. Реально. Это потому что бухой кайф тебя обгоняет – он радость дает от того, что ты умеешь, но ты этого не занадто проявляешь, а без него – пока не реализуешь, хрен тебе, а не радость. А ведь этот хрен – от реальной жизни.