– Ты тоже сбежишь от нас в скором времени! – услышала я неприятный голос. Не слова, а проклятье на мою голову. На мою депрессивную голову.
Я ушла от разговора.
Дни становились все длиннее, рабочая неделя не заканчивалась годами, будто ее растянули до другого конца света. Не успев еще понять себя, я пыталась вникнуть в голову каждого студента.
Это было не так просто.
– Меня дразнили в детстве – с этими словами ко мне в кабинет зашла студентка.
А не сказала бы, ведь она была слишком даже самоуверенной и самой вредной в группе.
– Мне просто хочется поделиться с вами, хотя и не считаю, как говорила на первом занятии, что вы задержитесь здесь дольше 2-х месяцев. Такого у нас никогда не было, но мне хочется высказаться.
– Ты можешь мне довериться.
– Я прогуливала занятия в школе, родители не могли даже подумать об этом, ибо я была смышлёной и сама догоняла все пройденные темы. Прогулов было много, и когда родителей звали на собрания, я никогда не говорила им об этом, а письма от директора рвала и бросала в урну. Я не была такой уродливой, понимаю это только сейчас, когда смотрю на свои фотографии в альбоме. Просто немного отличающаяся от других физиономия, из-за того, что зубы чуть больше, чем у других, и очки. Зрение ухудшилось в 4 классе, после того, как я просматривала все серии популярных в то время сериалов прямо перед телевизором.
– Подростки всегда жестоки. Они как пираньи. Находят жертву и набрасываются стаей. И не отступят, пока не сожрут всю плоть.
– Я рвала письма до тех пор, пока директор школы не постучал в нашу дверь,
– Это дом Мелисы Оливер?
– Да, Мелиса моя дочь, а кто вы такой?
– Смотрю, вы не очень беспокоитесь о ней,– вышли вперед люди из опеки.
–Мы вынуждены забрать у Вас дочь.
Все случилось очень быстро. Мою маму арестовали, обвинив в пьянстве и в том, что ей нет дела до единственного ребёнка. А виновата была я одна. Казалось, ничего уже не исправить, но вернулся с работы отец.
– Что, черт возьми, происходит в моем доме?
Мой папа был большим человеком, работал начальником следственных органов. С ним считались. Он мог решить любую проблему, наверное, поэтому я и вытворяла все это. Но я не стремилась сделать кому-то плохо. Я только пряталась от всех, считая себя убогим созданием.
– Но ведь мы не выбираем внешность, – продолжала она с болью в голосе.
– Детство было для меня невыносимым, будто испытание, которое я не в силах пройти.
– Все хорошо, не плачь, пожалуйста.
«Человек не может видеть дальше своего носа, и когда его настигают беды, он вопит «почему я?», не понимая, что другие испытывают большие несчастия»