Я чуть улыбнулась.
Он что-то говорил, но от жара солнца казалось, что меня от всего мира отделяет пуховая подушка. Наконец он встал на одно колено и взял мою руку. Я смотрела вниз и видела как гравий облепил его белую штанину. «Хоть бы подстелил что-нибудь», – подумала я. – «Пятно останется».
– Аглая, – голос его был сильный, как и вся его фигура. Даже сейчас, коленопреклоненный он казался скалой. Он всегда напоминал мне одомашненного льва – словно там, глубоко внутри, спят инстинкты гораздо более мощные и страшные, чем я могу себе представить, инстинкты, которые могли бы растерзать меня без жалости и колебаний. Но эти инстинкты уже не вырвутся наружу. Возможно, однажды дрессировщик забил его до полусмерти, и с тех пор на нем есть незримый и самый жесткий ошейник – страх.
Что же он говорит?
– Идем, – сказала я.
Он чуть раздраженно сощурил голубые глаза, фыркнул и поднялся с колен, возвысившись надо мной на две головы.
– Это твой ответ?
– На что?
Я кожей почувствовала порыв ветра – облако закрыло солнце, и я подняла на него глаза.
– На мое предложение.
Димитрий серьезно смотрел на меня, ни тени обычной улыбки не было на его лице.
Он любит смеяться. Смех его всегда немного издевательский – неважно, над кем он подшучивает – над другими или над собой. Поэтому я очень люблю его лицо, когда он не смеется. Оно становится глубоким и слегка печальным, как у святых с икон. В эти моменты мне кажется, что я достаю до какой-то неизмеримой глубины в нем. Это он. Не шут, не клоун. И не скала, отнюдь. Уязвимый. Хрупкий как стекло.
И я поняла – вот если я сейчас ударю – это будет больно.
«Вот бы убежать», – подумалось мне.
– Аглая.
Я подняла руку… чтобы дотронуться, наверное? Я люблю его – как можно его не любить? Он слишком добр ко мне, всегда. Я бью, а он сжимает зубы, терпит и улыбается мне, не притворно. Иногда я действительно ненавижу его за это.
Но… Мне хотелось хохотать от нелепости происходящего, сама не знаю почему. Хохотать…
Я убрала руку и отвернулась.
– Пошли, – сказал он и пошел вперед по дорожке, усыпанной гравием.
– А… – попыталась сказать я, но он перебил меня:
– Потом ответишь. Нас там уже заждались.
У реки на краю обрыва стояли Виктор и Кристина.
Солнце обрисовывало силуэт Кристины. Она стояла на самом краю, на возвышенности, подол ее платья трепал ветер. Виктор был позади, ниже, в нескольких метрах и смотрел на нее, заслонившись ладонью.
Они не услышали нас, пока я не крикнула:
– Эй!
Они одновременно дернулись и обернулись к нам.
– Где это вы были? – крикнула Кристина.
– Я забыла куртку! – сказала я первое, что пришло в голову.