– Разрешите вас проводить? – спросил Мотоциклист.
– Смотря куда.
– Вперед. Разве вы не хотите выйти уже из этой комнаты? – лукаво прищурился Мотоциклист.
– Очень хочу. Вот только там, куда вы меня ведете, творится что-то странное. – Виктор указал на дверной проем: ровно от двери начиналась чернота, пронзенная алой сияющей нитью, ведущей от порога и вперед, в черную неизвестность.
– И что вам не нравится? – спросил Мотоциклист.
– Я, к сожалению, не обладаю талантом канатоходца, – развел руками Виктор, подходя к двери и заглядывая за порог.
– Почему же до этого вы спокойно шли? – сказал Мотоциклист, кивая ему за спину.
– Что вы имеете ввиду?.. – сказал Виктор, оборачиваясь – и замер, боясь пошевелиться. Позади него комната исчезала, оставляя черную пропасть и тонкую алую нить.
– Все люди канатоходцы, месье Виктор. Просто обычно у них завязаны глаза.
Комната таяла – ее съедала чернота, пока наконец совсем не исчезла, оставив Виктора вполне комфортно стоять на алой нити.
– Если алая нить – это мой жизненный путь, то чернота – небытие, поджидающее нас в любой момент?
– Чернота – это просто чернота, – пожал плечами Мотоциклист, надевая шлем и усаживаясь на неизвестно откуда взявшийся мотоцикл. – Чернота выключенного экрана. Это же сон, не забывайте. Который подстраивается под вас. Придумайте уже картинку.
– То есть пока я не решу, чего хочу, здесь ничего не появится? – уточнил Виктор.
– Именно. Идемте? – спросил Мотоциклист, заводя мотоцикл. На удивленный взгляд Виктора он пояснил: – Пешком мне за вами не угнаться. Только живые так стремительно сжигают километры.
Виктор сделал несколько шагов вперед. Мотоциклист не отставал. Мотоцикл мчался рядом, не по алой линии, а по черной пустоте. Длинные рыжие волосы мотоциклиста, торчащие из-под шлема, стегали по черному комбинезону, словно их трепал неощущаемый Виктором ветер.
Виктор посмотрел на мотоциклиста, потом остановился, присел на корточки и коснулся рукой алой нити. В ту же секунду, от его руки, все расширяясь, поползли цвета, меняя окружающий мир.
И вот они стоят на двухполосной автомобильной дороге. Вокруг высятся рыже-зелено-черные сосны, упираются в свинцово-серое небо. Мотоциклист стоит рядом, растерянный – исчезли и мотоцикл, и шлем. Он длинен и тонок, нечеловечески красив, замер черной фигурой, чернильным росчерком. Словно иероглиф, только что нанесенный на бумагу мастером, словно нота – оторвется и взлетит в небо мелодией. И рыжие волосы плещутся за спиной танцуя с ветром – огонь. А под ногами его разбитый в щебень старый асфальт с дырами.