Димитрий смотрел и понимал, что начинает сходить с ума: черно-белая картинка, идущая полосами, как в старом кинотеатре, гильотина. Аплодирующие люди. Улыбающийся Палач. Димитрий – раззявленный в ужасе рот. Вжик – лезвие падает. Голова отваливается и прыгает к толпе… Палач подтягивает лезвие, и Димитрий снова цел и невредим лежит шеей в деревянном кольце. Вжик – еще одна голова присоединяется к уже отрубленной. Вжик – еще. Вжик – еще. Дети начинают перекидываться ими, задорно смеясь, а Димитрий видит безгласый ужас, посмертной маской застывший на своем собственном лице.
Димитрий почувствовал, как его начинает трясти.
– Что за хрень?
Никто не ответил.
– Что это за хрень?!
Тишина, только веселая мелодия играет. А головы все падают и падают. С деревянного помоста кровь уже течет под ноги людям, детские мордочки измазаны в крови и пыли, из одной головы что-то вываливается…
– ЧТО ЭТО ЗА ХРЕНЬ?!!!! – орет Димитрий, закрывая глаза руками, чтобы не смотреть в бешеные веселые и голодные лица детей.
– Понравилась моя шуточка? – вкрадчиво замечает голос сзади.
Димитрий оборачивается, но его руки хватают воздух. В котором погасают грязно-серые раскосые глаза.
– Не поймал! – звучит издевательское. И мерзкое хихиканье. Хихиканье множится, разливается по черноте, разбивается на сотни голосов, которые становятся все тоньше и тоньше, и Димитрию становится страшно, как никогда в жизни. Сотни этих голосов, то убыстряющихся и истончающихся, то замедляющихся и грубеющих, словно кто-то балуется с плеером, но их много, они вокруг, и есть в них что-то настолько иррациональное, настолько бесовское, в самом страшном смысле этого слова, что Димитрий застывает как вкопанный. Такого страха не испытывал он никогда – чистый, незамутненный ужас. А потом в темноте напротив его лица появляются белые голодные глаза детей – совсем белые, на белых же, без единой кровинки лицах, искаженных злобными нечеловеческими усмешками. И Димитрий чувствует, как его сердце замирает, застывает, покрываясь льдом, и руки холодеют, и живот, а из глаз сами начинают течь слезы. Страшно до смерти, вот что это.
– Пи-пи-пи-пи!
Димитрий распахнул глаза, и вцепился в холодные простыни, пытаясь отдышаться. Он нашарил рукой будильник и прихлопнул его сверху. Пиликание прекратилось.
Димитрий перевернулся на другой бок, к окну, и увидел розоватое небо с золотыми полосками.
Небо, холодное лакированное дерево кровати под пальцами – вот что такое реальность.
«Господи, всего лишь сон!»
За годы тренировки Димитрий в совершенстве освоил супертехнику «мы подумаем об этом завтра». Вот и сейчас он просто выкинул все приснившееся из головы, вздохнул, потянулся и сел, вбивая ноги в тапочки. Вторая половина кровати была уже пуста.