Непонятно откуда взялся туман. Он становился все гуще, не заползая на тропинку, а только гнездясь внизу меж деревьев, словно не давая нам свернуть с пути.
Происходящее все больше и больше напоминало странный сон. Но я чувствовала порывы ветра кожей, я чувствовала холодный камень под ногами и теплую руку Димитрия. Но в какой-то момент и его рука, и он сам, идущий рядом, показались мне такими же нереальными, как плитка и светлячки. Мне стало страшно до жути. Я невероятно боялась повернуться, и оглянуться на моих спутников: вдруг те, кто стоит за моей спиной уже не мои знакомые, вдруг я повернусь и увижу черные чужие ухмылки.
Я стиснула ладонь Димитрия, чуть ли не впиваясь в нее ногтями, он молчал. Наконец я посмотрела в его лицо. Кожа его была бледнее обычного, взгляд растерянно блуждал вокруг. Он почувствовал, что я смотрю на него и взглянул прямо мне в глаза. Детский страх был в его расширенных зрачках.
– Димитрий! – закричала я, разрушая отвратительную околдовывающую тишину. – Что происходит вообще?!
Мой крик словно обрушил заклинание, поток шума хлынул мне в уши – стрекот сверчков, гул ветра, шелест листвы, крики птиц. И вместе с тем пришло осознание, что все это время я не слышала ни одного из этих звуков.
– Господи, – я почувствовала, что меня трясет, и вдруг, неожиданно для самой себя, стесняясь самого этого жеста, неловко перекрестилась. Раз, второй, я стала истово креститься. Раз за разом, я словно пыталась защититься от окружающей нереальности, защититься от темного, ледяного первобытного страха, владеющего мною.
Во всем окружающем было что-то настолько ведьмовское, чертово!.. В этом не было очарования гаданий, в этом была противоестественная, потусторонняя мерзость вывернутой шеи.
Виктор, стоял рядом, лицо его было такое бледное, что легкая щетина казалась угольно-черной, он стиснул руки до белизны. Он боролся со своим страхом один на один – человек против человека. Я же наплевала на все, и крестилась – стесняясь, неловко. Я делала то единственное, что, как мне повторяли с детства, отгоняет беду. Умом я говорю себе: «Глупости!», но вот вычерпать меня до дна, содрать понты и лоск, оставив только инстинкты – и одним из этих инстинктов будет вера в странные ритуалы. Боже, какая шутка.
– Где мы? – закричала Кристина, перекрикивая все усиливающийся шум ветра – его порывы валили с ног, словно желая вышвырнуть нас отсюда.
– Ты мне скажи?!– я почти смеялась. Димитрий обхватил меня за плечи, мы сгрудились, сплелись с ним, я уткнулась в его шею, но не почувствовала спокойствия, напротив, мне стало еще страшнее: он снова показался чужим, пришельцем, не моим Димитрием. Я рванулась, и вдруг услышала тонкий звук колокольчика.