– Да тебя, дед, за такие слова могут упрятать, куда следует, – закричала Пашка.
– А твой муж Саня, ни пены, ни пузыря ему, царство ему небесное, если он жив, – сказал Андрей, – перед войной пятерых мужиков упрятал. Так все и сгинули. Они в колхозе-то пригодились бы. И меня сажайте, стреляйте. Я все равно последние дни на этом свете доживаю. Сноха меня хлебом из травы кормит, я его не ем. Умру, но в рот не возьму. Никогда не думал, что в глубокой старости придется умирать с голоду.
– Напрасно ты на него кричишь, Прасковья, дед Андрей правду говорит, – возразили колхозники. – Трудолюбивый дед всю жизнь трудился, не давая себе отдыха и покоя. В его хозяйстве с незапамятных времен были две рабочие лошади, а в отдельные годы и по две головы молодняка. Крупного рогатого скота с молодняком было до десяти голов. Овец – до двадцати штук. Ежегодно выкармливалось до десяти голов беконных свиней. Мяса хозяйство продавало до пятидесяти пудов в год. Семья же ела рожки да ножки. Все продавалось. А семья была все время большой, девять-десять человек. Семья жила только за счет земли, других побочных доходов не было. Но за услугами ни к кому не обращались. Для себя делали сани, телеги. Он плотник, кузнец и бондарь. Всю жизнь для семьи плел лапти и корзины. Без дела никогда не сидел. Всю жизнь, все время в работе.
Ходили по деревне и нехорошие слухи про Андрея, якобы в молодости жульничал. Топленое масло продавал с примешанной картошкой. Продавал мясо овец, задранных волками. Андрей всю жизнь держал в запасе водку. Многие утверждали, что в нее он добавлял воды. В деревне магазина не было, поэтому кое-кому приходилось брать взаймы. В этом он никому не отказывал.
Дед Андрей выступил перед собравшимися, перекрестился и, опираясь на палку, не спеша ушел домой.
– Вот старик, а душа-то болит о земле, – говорил инструктору райкома Николай Васин.
– Но взгляды-то у него кулацкие, и вообще-то он, по-видимому, из кулаков, – сказал инструктор.
– Какой он кулак, – в разговор вмешалась Пашка. – Всю жизнь в лаптях, домотканых штанах и рубахе. Всю жизнь жадничал, хранил на черный день. Семья цельного молока в праздничные дни не ела, не говоря о мясе.
Народ расходился по домам. На месте сходки остались председатель, бригадир Лида, Николай и инструктор. Инструктор спросил Николая:
– Ты намерен работать в колхозе?
– Да, пока до осени в колхозе, – ответил Николай, – а осенью попытаюсь поступить учиться. Если в сельхозинститут экзамены не сдам, пойду в техникум.
Инструктор посоветовал еще раз обратиться в МТС и пообещал позвонить Скурихину.