– Да, их не выпустили за пределы страны, – он взглянул на княжну; она была в ужасе: глаза широко раскрылись от изумления, она побледнела вмиг, губы разомкнулись, видимо, она хотела что-то вымолвить, но Владимир оказался первым, – только моих, Аля, только моих. Твои, должно быть, уже пересекли польскую границу.
– Боже, какой ужас, – проговорила она, дотрагиваясь до плеча Владимира, – как Ольга Валерьяновна? Где они остановятся? – она всё ещё была встревожена, но кровь медленно возвращалась к лицу, и руки тряслись гораздо меньше.
– Нормально всё будет, ты ведь знаешь мою maman, она где угодно сможет свои порядки навести, – Владимир вяло улыбнулся, – они пока в Крым поедут; там один знакомый наш граф живёт, а потом, может быть, и в Петроград вернутся.
– Вернутся ли? – встревожено проговорила Алекс, глядя в окно на дымящее адмиралтейство, – теперь уж точно прошлого не вернуть, – Владимир глубоко вздохнул и прильнул подбородком к затылку княжны.
– Тьфу ты! Герои-любовники тоже, – ворчала, без стука заходя в комнату, Прасковья Дмитриевна, – Только проснулись, сразу ласкаться лезут! – Александра удивлённо взглянула на ключницу, а Владимир широко улыбнулся, не отрываясь от девушки, – Чай идите пить, живо!
Когда молодые люди, широко улыбаясь ей, покинули комнату, Прасковья Дмитриевна подошла к окну, взглянула на ужасный пейзаж и перекрестилась три раза: «Господи, помилуй, – прошептала она, – отведи беду стороной», и тоже ушла, спустилась вниз и уже не сводила глаз с беспокойной улицы.
– Володенька, смотри какой ты худой, – сказала присевшая рядом с князем Землёва, – Давай ещё тебе икорки положу.
Владимир испустил чуть слышный, жалобный стон.
– Прасковья Дмитриевна, оставьте его, – заступилась сидящая по другую руку от князя Алекс, – ему не полезно кушать много. И увидеть не успеем, как заболеет.
Услышав слова Александры, Прасковья Дмитриевна прикрыла рот рукой и округлила глаза. Владимир же повернулся в сторону княжны и вопросительно взглянул на неё, приподняв бровь.
– Она впечатлительна, – шепнула Алекс, – ты ж не хочешь быть закормленным до смерти?
Владимир звонко рассмеялся, а ключница удивлённо и взволновано уставила на него свои подслеповатые серые глаза и застыла в таком положении.
– Это не опасно, Паня, не стоит так волноваться, – пробормотала попивающая маленькими глотками кофей Надежда Ивановна, сидящая, сгорбившись, на краю за столом.
– А тебе покуда знати? Ты-то, поди, не дохтур.
– Мой папенька доктором был при полке Семёновском, вот и обучал меня иногда, – откликнулась та, поправляя выбившуюся из-под платка прядь русых волос.