Искренне твой,
Олег»
– У него всё хорошо, – судорожно выдохнула княжна, чувствуя напряжённый взгляд друзей на себе. «Слава Богу» – подумала она про себя.
Александра быстро встала со скамейки, на которой они сидели, отчего у неё закружилась голова, и скоро, как могла, зашагала в кабинет, чтобы написать ответ Олегу и, конечно, прочесть остальные письма, присланные ей. Все живы, все здоровы – вот самое главное для Александры. От волнения у княжны помутнело в глазах, и она рывком села на стоящий рядом стул, часто моргая, пытаясь восстановить сознание.
После обеда все письма, написанные в Александровском дворце, были отправлены на фронт. Оставалось теперь лишь молиться и ждать ответа.
Десятого октября впервые за долгие месяцы позвонил телефон, находившийся не в политическом крыле здания. Трубку сняла Александра Феодоровна, которая долго тихо слушала, что ей говорили, потом побледнела сильно в лице, ответила что-то непонятное и прервала звонок. После она немного постояла возле телефона, осмысливая то, что ей только что было сказано, и пошла прямо в кабинет мужа, тихо попросив Анюшу пригласить туда Ольгу Николаевну. Никто из детей не видел этого и никто не знал, что разговаривали взрослые люди долго, совершая тяжёлые звонки, утирая глаза и судорожно вздрагивая от новых неутешительных, трагических известий. Эти аудиенции проходили часто, ежедневно, а вечером двенадцатого числа в кабинете прозвучал роковой звонок. Трубку снял Владимир Львович. Воцарилась мёртвая тишина. С другой стороны послышались всхлипы и стоны, женский плач.
– Мы должны сказать об этом детям, – не поднимая глаз, проговорил князь Маслов, – Завтра придёт его почта. Они должны узнать об этом до того, – Ольга Николаевна громко всхлипнула.
– Это убьёт их. Как нам сказать?
– Мы скажем своим, – проговорила Александра Феодоровна, держа подругу нежно за плечо, – вы главное сообщите Александре.
– Моя девочка, – всхлипнула княгиня Маслова своему мужу, закрывая покрытое слезами лицо руками, когда они выходили из кабинета императора и направлялись к юной княжне, – Она будет так горевать, – выговорила она и зарыдала безутешно и горько.
– Александра, – нежно вымолвил князь Владимир Львович, заходя в кабинет к дочери, где княжна писала что-то в красивом кожаном дневнике, – можешь, пожалуйста, выйти в гостиную, нам нужно кое-что сказать вам с Андреем.
Сердце княжны неприятно перевернулось, предчувствуя что-то, и ушло в пятки. Где-то в глубине души вырвалась наружу та тревога, которая подавлялась девочкой долгие годы. Александра отложила письмо в сторону и медленно встала. Ей, почему-то вовсе не хотелось выходить и слушать ту новость, которую родители хотели им сообщить. Покинув комнату, она увидела на диване свою мать, лицо которой выглядело очень несчастным, несмотря на то, что она пыталась принять наиболее спокойный вид. Рядом с княгиней сидел Андрей, скулы которого были напряжены. Мальчик тоже был расстроен, однако хорошо скрывал это и, всячески поддерживая мать, сидел спокойно, поглаживая ладонь Ольги Николаевны. Увидев сестру, Андрей немного дёрнулся и головой пригласил Александру сесть рядом с ним. Когда девочка села, воцарилась тишина, которая вскоре была нарушена князем Масловым.