– Что ж вы здесь сидите? – Алексей будет держаться холодно и надменно, хотя возмущение заполняет до краев, – Можете уйти, раз так не нравится, вас никто не держит.
– Но вы же хотите услышать, что я скажу.
– Абсолютно нет.
– Музыка – хрень, охрана тупая, везде бесплатный Рунет, в туалетах – зеркала для селфи, – мальчишка даже привстал, оказавшись чуть ниже Алексея. В синих сверкающих глазах терялся свет софитов и лазерных лучей, – думаете, что даете этим людям свободу, но только всё наоборот.
– Вы порите чушь, – произнес Алексей, собираясь податься назад, потому что мальчишка был слишком близко. Но ноги словно приросли к полу, а глаза – к чужим глазам.
– А вы говорите так, будто заранее в башке предложения продумываете. И клуб у вас такой же. Продуманно-свободный, как аквариум.
– Идиотское сравнение.
– Это вы идиот, – мальчишка вдруг подался еще ближе, так, что Алексей мог разглядеть свое отражение в его глазах. Ударить, плюнуть, накричать? Ответить на уже прямой наезд? Почему нет? Почему вся агрессия куда-то исчезла? Алексей будто смотрел в собственное прошлое, когда в сердце еще шумела жизнь, а руки были измазаны всеми оттенками палитры. И это…пугало.
– Вы идиот, – повторил мальчишка уже тише и, несмотря на музыку, Алексей его слышал, слышал обвинение и надменную уверенность в чужом голосе, – Вас многие знают, могли бы сделать из клуба свободную зону, поставить вокруг верных парней и помочь людям отстоять правду, но вместо этого сидите здесь на жопе, гребёте деньги лопатой и радуетесь, что проблемы обходят стороной. Как…как…тюлень!
Давно с Алексеем такого не было: у него бешено колотилось сердце, а горло пересохло, будто то, что имел в виду парень, являлось большим, нежели только подростковым агрессивным максимализмом. Наглый. Говорящий неправду. Отчасти пугающий. И при всем этом от живота до груди мягко поднималась теплая волна, которую иначе чем…весельем назвать было нельзя.
– Если я тюлень, то ты кто?
И он усмехнулся прямо в сапфировые глаза, которые ответили ему злым недоверчивым смешком. А затем – искренностью, всё еще похожей на игру.
– Я океан. Я могу затопить целый остров, если захочу. Не страшно?
– Ничуть, – ответил Алексей, хоть и не умел плавать. Белая змея поползла вверх и застыла в коже, как росчерк сухой кисти на раскрашенном полотне.
– Тогда вы еще больший идиот, чем я думал.
Алексей хотел бы показать, как сильно он оскорблен. Он хотел бы.
– Ты хоть раз в жизни видел настоящий океан?
И по рассерженному блеску граней понял – нет, не видел. Никогда ничего не видел, кроме городских высоток, этих темно-серых грубых штрихов на полотне города. Его мир был окрашен только такими грязными, безрадостными цветами, но он старательно разбрызгивал вокруг радужные лужи. Несколько капель – оранжевый, синий, красный – попали на Алексея. Нужно было только провести рукой по лицу и сбросить мираж, на мгновение разорвать зрительный контакт, но он и сам сейчас – серый, грязный тюлень, не умеющий плавать и от того отчаянно глядящий с берега на бесконечно глубокую синеву.