– Ну а что они нам сделают? Не убьют ведь. Мы и так взаперти.
– У самых активных просто чаще берут кровь, – добавил Дима.
– Мы как мутанты! – снова влез мальчишка, – да, Лекс Викторович?
Мужчина вздохнул:
– Да, Денис. Мы как мутанты.
– Здесь три охранника, – Киру мягко втягивали во всё это, а он был настолько растерян, что не мог сопротивляться, – бритый, Генка, самый нормальный, даже когда у нас совсем шумно, не дергается. Да и остальные хорошие.
– …хорошие?!
Его усадили, накормили лапшой, они послушали певицу, а потом техник, оказавшийся Вадимом (быстро парень поднялся) включил колонку и зал окутал спокойный голос Марии. Никто не пришёл их затыкать, бить, угрожать, пытать… это был обычный актовый зал, наполненный творческими людьми, и Кира не заметил, как сам уже, вместе с девочкой лет тринадцати и пожилой женщиной стал рисовать плакат для стены – чтоб было уютнее и веселее. Никто не пытался бежать или бунтовать – все просто ждали спасения, не теряя веру или причины сражаться, но понимая, как трудно и опасно бежать самостоятельно. Несмотря на беспечность в дисциплине, и снаружи и внутри школа охранялась тщательно. Попробуешь бежать – чёрт знает, чем всё обернётся. Страх… это понятно. Здесь было безопаснее, чем за всё время там, снаружи, чем даже за те несколько месяцев, что Кира провёл подле Пегаса. Ни разу с момента их встречи юноша не видел таких спокойных людей, ни разу он сам так спокойно не рисовал. Да, у них отобрали свободу, телефоны и оружие, но… зачем оно здесь?
– Вот так, изгиб вверх. Как волна, – он помог девочке вести линию. Было странно, но приятно держать в руках кисточку, пусть и такую старую, оставшуюся ещё с времён, когда, наверное, существовали школьные газеты, – и между перьями другое расстояние.
– А они золотые? – спросила женщина, – как у серафимов?
Кира улыбнулся.
– Когда-то, может, и были. Но сейчас они обугленные, так что сложно понять, – ему верили. Или, может, думали, что всё из его воображения – в таком месте, по сути, это было всё равно что правдой. Они рисовали Пегаса для агитационного плаката, чтобы повесить снаружи, а вокруг ходил хитро улыбающийся Денис и предлагал делать ставки на реакцию охранников. Лекс ходил за ним, что-то терпеливо втолковывая. А потом Денис ходил за ним. Едва ли они вообще хоть на мгновение покидали друг от друга.
Потом все вместе собрались за ужином, говорили и делились планами. Здесь Кира познакомился с тем, кто считался директором и основателем «клуба» – молодой человек по имени Максим, зажатый, трясущийся и нервный, как параноик. Именно за такое поведение его и загребли прямо на улице, в первый же день открытого бунта. Он был здесь один, пока через несколько дней не привели ещё людей, и ещё… сам Максим проявил себя в создании этой маленькой пленённой общины, или это была просто одна большая затянувшаяся шутка, но все называли его директором, особенно Денис, который себя заявлял, как заместитель Лекса Викторовича, а того, соответственно, заместителем Максима. Это были их внутренние отношения – Кира ничего не понял. Ему и не нужно было понимать. Он рассказал Диме, что отпустил его сына с баррикады и понял, как выглядит счастливый родитель, узнавший, что его ребёнок наконец в безопасности.