Она прошлась по кабинету, оставляя на полу серые отпечатки. Остановилась у окна. Пыль оседала на её плечах, волосах, костюме… они совсем не убираются. Вся эта жизнь – книга, покрытая слоем пыли, а они сквозь него пытаются читать. Как можно так жить? Как можно не пытаться что-то исправить, не пытаться… дышать? Они ведь все скоро задохнутся.
– Они не понимают… поймут. Когда я поймаю их – поймут! Я просто хочу сделать этот мир лучше, Кира! Слышишь?
Кира слышал. Кира не верил.
– Они… не понимают?
– Нет! Мои тупые коллеги считают, что есть дела важнее. Мол, революция за окном! А какая революция, если по городу зараза разгуливает?!
Из-за неё погиб Лекс. Из-за неё Денис никогда не найдет уже покоя. Из-за неё страдали его друзья. Из-за неё ни Дима, ни Милана, ни Дана, ни Элен – никто никогда не будет в безопасности. Она одержима. Она – зло. Зло творит ужасные вещи.
И она такая осталась… одна?
– Вы так давно их преследуете? Только… вы?
– Сейчас – да, – сквозь зубы ответила Морозова, – Но это ненадолго. Обещаю, если поможешь, я постараюсь защитить твоих друзей. Тех, что заслуживают защиты. Попробуем договориться.
– Да.
Кира всегда был добрым. Он делал добрые вещи. Он встал между Злом и добрым мальчиком, чтобы получить камень вместо него.
Но смог бы он кинуть камень в ответ? Разве добрые так делают?
В этой комнате всё было пыльным. Пыль была на столе, на бутерброде, на ноже, на костюме, на душе этой женщины. Если пыль не стряхивать, она всё погребет под собой.
Кира просто хотел быть хорошим. Разве… разве защищать друзей – это плохо? Разве плохо хотеть сделать так, чтобы их больше не преследовали? Если они – хорошие, можно ли сделать одно-единственное плохое дело ради них?
Оказалось, одного удара недостаточно, чтобы человек умер сразу. Женщина взбрыкнулась, подалась прочь от боли, и Кире пришлось следовать за ней, вытащить ножик, снова ударить. И снова, и снова, и снова, и снова, и снова, ни разу не попав в одно место, чувствуя, как густая кровь стекает по ладоням и каплями падает в пыль. Эти ужасные хлюпающие звуки, бульканье, глухие хрипы, сопротивление… Кира всегда был хорошим. Он держал хрупкую женщину за волосы, жмурился и снова, снова втыкал нож ей в спину, а потом в живот, потому что она никак, никак, никак не хотела умирать!
Не нужны им одержимые преследователи! Если её не будет, мир станет лучше! Если это закончится сейчас, Кира будет знать, что сделал всё, что мог.
Ради Бога. Ради Дьявола.
Умри уже! Пожалуйста!
Кира положил её на пол, в пыль и кровь. Он сам был в пыли и крови, и пытался не думать, что с ним будет, когда сюда придут и обнаружат их. Никто не давал ему выбора. Он просто хотел быть хорошим. Он просто хотел бы… хотел бы, чтоб его стошнило. Нечем. Только пылью. Кира распахнул окно, подставив разгорячённое лицо ледяным каплям, и увидел за воротами, снесёнными грузовиком, силуэты, медленно, торжественно шествующие в сторону школы.