Кира повернул кран, и вода зажурчала, заструилась потоком, обдавая зеркало брызгами. Она… она… она горячая, Господи! Кира не смог сдержаться – застонал, почти заплакал, подставил под поток ладони, чувствуя, насколько же она горячая: до самых костей пробирает, холод разгоняет, даже сердце, кажется, согревает, и то, наконец, снова начало гнать кровь! Боже, как он отвык от тепла, как привык к холоду, как это неправильно, неправильно!
Сначала он напился этой горячей воды, потом начал плескать её себе с лицо, мыл руки, запястья, шею, грудь, бедра, мог бы – уменьшился бы в десять раз, чтобы прыгнуть в раковину, чтобы утонуть в ней, утонуть в этой прекрасной горячей воде – подарок цивилизации! Мыло – где мыло?! Кира нажал на кнопку, и оно тоже полилось ему в ладонь – голубоватое, полупрозрачное, жидкое, а какой запах! Юноша намылил лицо, волосы, глаза, которые тут же защипало, смыл, снова набрал и вспенил, голову под кран сунул и снова застонал – Господи! Господи, спасибо!
– Развлекаешься?
Кира вскинул взгляд к зеркалу – чёрт. Он забыл, что не все успели помыться. Точнее, думал, что ему-то, такому солдату, вовсе от крови отмываться не захочется.
Щёки вспыхнули уже не от горячей воды. Кира схватил полотенце, накинул его на бедра. Пегас усмехнулся.
– Я не пялиться на твою задницу пришёл.
Ну да, с чего бы ему… он, не глядя, скинул куртку на пол, обнажил торс, а Кира мог только очень-очень постараться, чтобы не задержаться взглядом на кубиках пресса и проработанных бицепсах. Да, он красив, только это всё же тело Орлова, а Киру не тело интересует – только силуэт за спиной. Боже, как неловко… пока юноша пытался смыть это чувство водой, Пегас подошёл к другой раковине, подставил ладони под воду, закрыл глаза и откинул голову. Кадык. Здорово. Замечательно.
– Почему ты меня каждый раз обвиняешь?
– А?
– «Ноешь? Развлекаешься?» Будто всё, что я делаю…
– Не выдумывай, – оборвал его Пегас и взялся за ширинку джинсов. Кира вовсе отвернул голову и упёрся взглядом в чистую футболку. О, хорошо, что ловец лежит под ней, а не на. От чего-то Кире не хотелось, чтобы Пегас видел его. Хотя тот уже наверняка забыл… так, этот шорох одежды действительно слишком громкий и смущающий. Жалко, что самого Пегаса невозможно смутить. Кира помнил, как тот однажды без стука вошёл к ним с Зоей в самый неподходящий на свете момент. Грубо прервав действо, не обращая внимания на Киру, он велел ей идти за ним, и она пошла, а Кира остался. Одинокий, обнажённый, потерянный. Он до сих пор себя так иногда чувствовал с Пегасом – потерянно и оголённо, как провод, как нерв.