– Кто бы говорил, – пробурчал себе под нос Васильич. Но Жора то ли не услышал, то ли сделал вид, что не услышал последний комментарий.
– И чё?! – пришёл я на помощь Васильичу. – Враг то все равно не прошёл!
– И коньяка мы немного выжрали, – спалился Васильич невпопад.
Жора на время потерял дар речи.
– Зайка, тебе что, коньяку жалко? – подлила масла в огонь Галина.
На это, бедный Жора вздохнул воздух, поперхнулся и забыл, как выдохнуть его обратно.
Вот тут-то, пока он вспоминал, как дышать, я и вывалил на него весь план. И зачем Иван Макарыч едет в город (а он мужик пробивной и со связями!). И то, что за заслуги перед Отечеством, мы завтра начинаем строить дом. Под куполом. Для него и для Галины.
После моего плана, с боевым кличем самого известного индейского клана – «Виниту», на Жорика обрушилась Галина. Я даже забоялся, что кустодиевская женщина его порвёт. Но Жора вырвался из-под неё, налил себе полную рюмку, выпил залпом, потом вторую, потом третью. И не говоря ни слова спустился в котлован. Все это время Галина ревела, отвернувшись от нас на скамейке. Мы с Васильичем сидели и старались не подавать признаков жизни, не понимая, что происходит и от чего плачет женщина.
Если Жора отвергнет наш план, это навсегда. И было понятно в силу схлестнувшихся страстей и сложившихся обстоятельств, что решение должно быть принято незамедлительно, любая отсрочка «на подумать» означает – нет. Так бывает, когда решение должно приниматься сердцем, а не разумом.
Жора вернулся быстро и с курткой в руках. Он подхватил Галину со словами: «Пойдём, дорогая. Ну их, этих психов».
Уже из темноты он прокричал:
– Андрей, теперь ты хранитель купола. Коньяк в лаборатории, под стеллажом с проводами, – и после небольшой паузы добавил, – патроны под кроватью.
Когда шаги стихли, мы с Вольдемаром Васильичем пустились в пляс. Танец назывался «Тьюмба-юмба непокорённых индейцев». В качестве тумбы выступала скамья, вокруг которой мы ходили, делая импульсивные и витиеватые движения всеми частями тела. Я с завистью видел, что у Васильича танец получается лучше. Как-то грациознее. У него все получается лучше, и стреляет он лучше, и все делает лучше меня. Старик плавно двигался вокруг лавки, ритмично выкидывая руки вперёд, как будто всю жизнь танцевал в балете, и напевал:
Теперь коньяк наш.
Теперь коньяк наш.
Теперь коньяк наш.
Мне ничего не оставалось делать, как хлопать в ладоши, отбивая ритм, и подпевать ему, удерживая мелодию:
И патроны тоже.
И патроны тоже.