Придя с Васильичем к соглашению, что нам не нужны длинные узкие комнаты, мы решили разделить дом на 4 квадрата, с длинной стороны 4 на 4 метра. Передний левый квадрат, выходивший на солнечную сторону, мы решили отдать под общую комнату. Два задних квадрата отвести, видимо, под спальни. Причём задний левый квадрат имел дверь из общей комнаты. А второй (правый задний) мог считаться изолированным помещением, так как имел выход в четвёртый солнечный квадрат, который мы решили оставить под кухню, санузел и прихожую, если Жора решит отделить коридор от кухни. В любом случае, мы решили никаких перегородок в этом квадрате не городить, оставив кусочек творчества для самих хозяев.
Облагороженные и объединённые совместным вдохновением, мы чуть ли не в обнимку спустились с Васильичем в деревню. И тут же почувствовали неладное. По словам старика, деревня это живой организм, и когда долго живёшь в нем, начинаешь чувствовать его пульс, давление, температуру и выход каловых масс. На этот раз в воздухе пахло адреналином – поставил диагноз Васильич, но улицы были пусты. Из проулка вынырнул пацанёнок лет пяти и с разбега уперся в коленки Васильича.
– Дедушка Васильич, – запыхавшись спросил он, указывая на меня, – это он пришелец?
– Это Андрей, – не понял Кукушкин.
– Да, да, да, – затараторил пацан, – Пришелец Андрей. Его вся деревня ищет. Директор лесхоза на рации уже три часа сидит. Обещал килограмм пряников тому, кто первый его найдёт. Можно я скажу, что я его нашёл?
– Можно, – разрешил Васильич. И мы поспешили в контору лесхоза.
Связь была симплексной. Это когда один говорит, а второй слушает. Когда первый наговорится, он говорит: «Приём» и жмёт на клавишу, и они меняются ролями. Теперь второй говорит, если не уснул, пока говорил первый, а первый слушает. Перебивать друг друга невозможно. Мир был бы прекрасен, если бы какие-то невежественные, невоспитанные люди не придумали бы дуплексную связь. С тех пор люди просто орут друг на друга, не слыша собеседника.
В голосе Ивана Макарыча не было адреналина. Сначала он обстоятельно выслушал, как идут дела с постройкой дома. Я сказал, что завтра готовы начать собирать сруб. Потом я поинтересовался, как у него дела с вызволением белотелой Вдовы. Он сказал, что все идёт по плану, и Галина получит свободу в ближайшие два дня. А потом он поручил мне новый план.
– Андрей, у тебя новое задание. Строительство дома для Электрощита временно приостанавливаешь, – сказал он и далее завещал как диктор на телевидении. – В средствах массовой информации западных государств появилась информация, что русские возобновили испытания климатического оружия. И теперь им грозят тайфуны, цунами, землетрясения и прочие неровности. И показывают точку на карте, где аккурат наше Попадалово. Видимо, что-то со спутника рассмотрели. К нам едет местная съёмочная группа делать репортаж о климатической станции, чтобы успокоить американцев. Девушку-репортёра уже проинструктировали представители спецслужб. Я инструктирую тебя. Нужно снять репортаж о полнейшей разрухе: покосившийся забор, украденный цветмет, алкоголизм и дебилизм местного населения. Ты понимаешь? Кроме тебя некому этого поручить: меня нет, Электрощита, слава богу, тоже нет. Он повёз молодую жену в Художественный музей?! Представляешь! Швиндлерману я не доверяю, подмигнёт сука в кадре своим. Остаёшься только ты. Да, и на всякий случай, привяжите Швиндлермана на время к какому-нибудь пню, пока репортёры не уедут. Все! Действуй! Я в тебя верю – не подведи.