– Вот видишь, – улыбнулся Таволга. – Кукушкин – мужик правильный. Я же наводил справки, прежде чем взять его на работу: ни убийца, ни насильник, ни вор. Вспыльчивый. Сначала последние деньги, что были в кармане, хотел отдать какому-то баянисту за искусство. А тот возмутился: «Да я! Да я народный артист. А ты мне свою мелочь суешь?!» После этого баянист получил по лицу, а Васильич – первый срок. И дальше, по накатанной, такая же нелепица. Однажды даже сидел за кого-то, за деньги, чтобы материально поддержать семью. Только с семьей расплатились фальшивыми долларами. Когда, наконец-то, это выяснилось, заказчика наказали, но отношения с семьей были окончательно разрушены. И ни денег, ни семьи.
Тропа неожиданно вынырнула из леса на открытое пространство. И я должен был воскликнуть: «Фан-тас-ти-кааа!!!» Вместо этого я воскликнул: «Ни хрена себе!»
Мы вышли точно на угол. В обе стороны от нас вдоль кромки леса уходил сетчатый забор с колючей проволокой. Однако дальней границы я рассмотреть не смог. Тёмная полоска леса как будто угадывалась, но это было недостоверно. И над всем этим пространством высоко над землёй висела паутина проводов. Их было так много, что, отражая солнечный луч, они дробили его на миллиарды лучиков, которые слепили глаза. Это напоминало игру солнца, отражённого поверхностью реки. А может северное сияние, которое я никогда не видел. Пока я любовался этой феерией, Таволга любовался моей реакцией.
– И это называется климатической станцией? – поделился я своими сомнениями. – Не так я себе это представлял. Игрушечные домики на курьих ножках, в которых живут термометры. Всякие коротышки, на которые дует ветер. А это что? Локатор? – я указал на конструкцию цвета хаки, расположенную в углу забора.
– Это прожектор, – пояснил Таволга.
– Это прожектор?! – удивлённый я продолжал удивляться, – да в нем жить можно! Им что, освещали обратную сторону Луны? А сейчас его включают?
– Да нет, я же тебе уже рассказывал; станцию обесточили в конце перестройки, некому стало платить за электричество. Сначала сняли охрану, а потом и все остальное.
– Слушай, а может, я теперь буду жить в этой «лампе»? – предложил я. – Кукушкин будет меня навещать, приносить мне черные грузди в сметане, картошку. Придёт, потрёт лампу. Я выползу через люк и исполню любое его желание. Хошь на рыбалку, хошь добывать корни одуванчика. Я, вообще, с детства люблю электричество.
– Вот ты сейчас это с Электрощитом и обсудишь. Он здесь хозяин.
Пока мы шли вдоль забора, я рассмотрел детали. Вдоль всего забора тянулся ров, конечно, уже весь заросший, но кое-где на дне просматривалась вода. Сам забор был двойной, первый из колючей проволоки, натянутой между столбами, второй из редкой сетки. Между ними расстояние около метра или даже больше. На втором заборе я рассмотрел диэлектрические ролики, и решил, что он был когда-то под напряжением. Но Таволга рассказал, что это сигнализация – его нельзя было касаться. Местные жители об этом знали, так как очень любили собирать чернику между двумя этими заборами. Тропа, по которой мы пришли, это дело их ног. Здесь почему-то каждый год хороший урожай и ягоды крупные. Поднырнул под колючую проволоку и собирай как с грядки, только сетки не касайся. А уж если задел – беги или изображай партизана. Звучала сирена, тут же приезжала машина с военными, и старший из них, прапорщик, матерился и ругал птиц, которые уже достали. Когда Электрощит остался один, первое время он тоже включал сигнализацию, но вскоре понял, что один тут не набегаешься.