На последних двух столах у задней стены натюрморт был другой. Щиты управления были покрупнее, чем на других. И, самое главное, стояло ещё по одному крупногабаритному прибору. Я ринулся к ним в надежде увидеть чудо советской техники – рабочее место оператора Электронно-Вычислительной Машины, да ещё и засекреченной! Но чуда не случилось. Моих технических знаний хватило понять, что это только очень большой осциллограф. Я лениво щёлкнул тумблером. И ещё не понял, что за шум, а зелёный яркий луч уже нарисовал на экране какую-то кривую. Как я люблю такие вещи! Я поигрался с настройками, график становился то уже, то длиннее, то уходил вверх. Несмотря на то что я постоянно путаю параболу с гиперболой и даже гипотенузой, я все равно осознал, что осциллограф к чему-то подключён, а не просто воткнут в розетку. Отображает какой-то процесс, и показатель плавно изменяется. Я включил прибор на втором столе, и он тоже засветился зелёным экраном. Очень захотелось поиграть в космонавтиков. Я даже издал звук, изображая рёв фотонных двигателей. Но мой мозг, покрытый известковыми отложениями, не позволил. Ему, видите ли, стало интересно, а какой процесс отображает второй осциллограф? И некоторое время я носился между двумя столами, сравнивая картинку с двух экранов. Процессы были разные, но я все равно потерял к ним интерес. Окружающий антураж привёл меня к мысли, что где-то здесь обязательно должна быть огромная пузатая красная кнопка. Как в фильмах про шпионов, военных и прочих уродов. И, сделав вид, что я случайно сел на неё, я заставлю сходиться и расходиться континентальные плиты. Но прежде чем сдвигать материки, нужно включить свет, и я пошёл искать включатель. Жора Электрощит говорил, что здесь есть освещение.
Свет, который поступал через дверь, достаточно хорошо освещал начало двух параллельных стен. Просканировав их, я пришёл к выводу, что надо действовать глубокомысленно. Если впереди рубильников нет, то сзади их быть не может. И я отправился в каморку к Папе Карле. В смысле, к Жоре.
Женщина на колесе, снова привлекла моё внимание. Я забыл, зачем пришёл и замер на пороге, рассматривая её задницу. Она попыталась повернуть голову в мою сторону, и я, матерясь, ретировался вглубь помещения. Эх, надо бы научиться креститься. На всякий случай. Или выучить какую-нибудь молитву…
За Жоркиным холодильником я без труда нашёл нужный рубильник, включив все, что попалось под руку. Через небольшой иллюминатор, который тоже тут оказался очень кстати, я проконтролировал, что вся лаборатория освещена, и вернулся в подземелье. При искусственном освещении помещение оказалось самым обычным, ни романтики космоса, ни родины Красной кнопки. Материки двигать нечем, да и дизайн какой-то старомодный, советский. Зато в задней стене оказался очень широкий проход, который вёл в три отдельных помещения. Слева находился склад запчастей, проще говоря, кладовка. Вдоль стены тянулся длиннющий стеллаж, на котором в библиотечном порядке лежали: реле, пускатели, замыкатели, разрыватели, разрыхлители, предохранители… и провода! В ассортименте и по количеству. Можно было открывать электрический магазин. На всем лежал налёт военной промышленности, и гарантия качества от военпредов. «Повезло Кукушкину», – подумал я, но выбор «квадратов», решил отложить на потом. Чтобы без суеты.