С наружи послышалось скрежетание по стеклу, выворачивающее душу. Я выглянул из-под одеяла и взглянул на окно – два ярко-оранжевых глаза светили прямо на меня. «Господи, за что? Иже еси на небеси… да святится имя твоё… да избави нас от Лукавого». На последнюю фразу про Лукавого, я особенно напирал. Мне казалось, сейчас как раз тот случай, когда пора уже «избавлять». И тут раздался такой сатанинский хохот, что все Попадалово должно было вздрогнуть. Я вспомнил бабу Варю, которая обещала дать мне молитву. «А может, это злые духи Арьи пришли за мной? За что? Ну, не поздоровался один раз, что же теперь всю жизнь кровь пить. И не лень им было тащиться в такую даль. А может я их на себе принёс?! О, боже!»
Скрежетание закончилось. Я заново родился из одеяла весь облитый какой-то жидкостью. Я знал, из прошлых снов (так проще поверить в пережитое), что когда в гости приходят потусторонние силы, тебя парализует – попытки чего-то откусить, отщипнуть, с целью проснуться, бесполезны – ты не можешь даже пошевельнуться. Я же пока оставался прытким, как безумный зайчик c песней «трын-трава». Квадрат окна почти перестал проецироваться на дверь. Луна сделала шаг по небосводу, а «избушка на курьих ножках», слава богу, не повернулась – вот лампа в проекторе и погасла. Я вспомнил архитектуру дома Агафьи Ивановны и представил, какой высоты должно было быть «чудище», чтобы засунуть свою рожу в амбразуру окна. Наверно, у него непропорционально маленькая голова для такого размера. Теоретически небольшой жираф с головой кота Васьки! Нет, не может быть. Васька – друг и жиряга, ему на такую высоту не забраться, даже если там есть выступ. А может это «обещанный» Семён? Вряд ли – тот Мордодыр был Семёном. Значит Семён ещё впереди. Я решительно сел на кровати и начал одевать подаренные кеды. Решение было принято под давлением необоснованных фактов: ночь не задалась – под одеяло больше не полезу – кеды никому не отдам. Ещё бы выручить подушку, но после того, как сломался лунный проектор, в клети снова было темно как в погребе. На ощупь, мелкими шажками, я стал пробираться к двери. В кедах это было делать удобнее. Дверь не поддалась на мои толчки, а только злобно застонала. Это не стало для меня неожиданностью, когда Агафья Ивановна её закрывала, мне послышался металлический звук падающего крючка. Правильно, хорошая традиция запирать рабов и скотов на ночь. Клеть превратилась в клетку. Я руками ощупал квадрат, выпиленный в двери для Василия. Может, пролезу, а может и застряну? Лучше провести ночь на кровати, чем в квадрате. Так проще бороться с насилием.