– А в остальном план хорош! – попытался утешить меня Васильич, разглядывая моё погрустневшее лицо. – Да ты не бойся. Сейчас Электрощит объяснит тебе политику партии, и ваша «свадьба в пружинках» накроется и без ваших дополнительных усилий.
– Таа-ак. Давай так. Про женитьбу – ни слова! Только про дом, – строго сказал я. – Типа «учитывая твои заслуги перед обществом в охране памятника истории науки и техники, равно Климатической станции… общество решило облегчить твой быт посредством строительства для тебя дома нахаляву».
Очки-комбайны Васильича не сползли с его носа окончательно по причине прыща, в который они и упёрлись. Но возразить он ничего не успел.
– Знаю, знаю, – опередил я, – что это за Общество такое, которое при жизни заслуги учитывает?! Вот статую с медной жопой после смерти, на которую срут голуби, – это, пожалуйста! Это бывает. А дом нахаляву – нет!
– А ты скажи ему, что по распоряжению КГБ. Или как их там сейчас – ФБР, – предложил Васильич.
– Угу, оговорка по Фрейду. ФСБ, они сейчас.
– Я тебе никогда не рассказывал, как я на зоне зубы лечил? – спросил Васильич.
– Нет.
– Зубы меня тогда просто достали: ни спать, ни есть не мог, на гильотину был согласный. Привели меня в какую-то тёмную комнатку к зубному фельдшеру. Посреди стоит чугунное кресло. Доктор велел садиться. Залез я в это кресло. Неприятное ощущение, как будто на приёме у гинеколога. Глянул вниз, а на подножке, где ноги стояли, выбито: «1937». Закинул голову вверх, а весь потолок в струях засохшей крови.
Лечение прошло безболезненно: я ничего не чувствовал и ничего не понимал. Не помню даже, как меня оттуда выводили. Но с тех пор зубы у меня не болят. А ты говоришь оговорка. История!
Мы топтались у калитки, попеременно давя на красную кнопку. Но Жора не появлялся.
– Может, контакт плохой? – выдвинул свою версию Васильич.
– А может, мы с тобой все электричество на иллюминацию израсходовали? – язвительно предположил я. – И даже звонку ничего не оставили?
– Пошли, – решительно сказал Васильич, – я сроду через калитку не ходил. Тут дыра в заборе, недалеко.
***
– И эту дыру завтра тоже заделаете, – сказал я, преодолев ограждение и оказавшись на территории станции.
– Ага, а ходить как будем? – не согласился Васильич, – всегда надо иметь запасной тоннель, чтобы вернуться.
– Может, чтобы уйти?
– Нет, – уверенно сказал Васильич. – Уйти всегда легче, чем вернуться.
Я ожидал увидеть Жору, греющегося в последних лучах предзакатного солнца. Но скамейка оказалось пустой. Может, на самом деле дома нет?
Когда мы начали спускаться вниз, в окне Жориного жилища мне померещилась нога, задранная вверх. Но я не придал этому значения, списав увиденное на взаимодействие дифракции и интерференции с сосновыми ветками. А зря.