- Постой, - остановил ее Иван, - у меня, поди, тожесь свадьба будет, отец и невесту сыскал.
- Вот как? - остановилась она и безразлично спросила: А не из Карамышевых, из остяков, невеста? Не Антонина ли?
- Вроде она...
- Хорошая девка, хоть и из остячек. Дай Бог вам, - недоговорив, Наталья решительно повернулась и пошла к церковной ограде, плавно ступая, неся на отлете маленькую дамскую сумочку.
- Да не из остячек она, - зачем-то крикнул ей вслед Иван и зло сплюнул на землю, нажал изо всей силы на посошок и переломил его пополам, отбросил в сторону и пошел вдоль по улице.
В нем все клокотало от обиды: и оттого, что Наталья подошла первая, а не он сам, и оттого, что выходит замуж, с полным безразличием отнесшись к его сватовству, и оттого, что назвала Карамышевых остяками.
Он шел, пока не вышел на окраину города, где был облаян сворой бродячих собак, и чья-то голова показалась из-за соседнего забора, пьяно что-то крикнули вслед ему. Повернул обратно, решив, что ночью в Аремзянку не пойдет, заночует где-нибудь у знакомых, а то и совсем пойдет к реке, заберется под первую попавшуюся лодку, как часто поступали в детстве, когда ходили в начале лета на метляжную с друзьями. Он шел, поворачивая наугад то в один, то в другой проулок, вглядывался в освещенные окна, где при свечах или при лучине сидели, ходили, стояли люди, и острое чувство любопытства проснулось в нем. Он иногда останавливался у тех домов, где были неплотно занавешены окна, и некоторое время стоял, высматривая, как там течет иная, не знакомая ему жизнь. Потом, смутившись, что его может кто-то увидеть, устыдить, поспешно шел дальше.
Вдруг он остановился и сообразил, что неподалеку находится дом Пименовых, и что-то зажглось в нем, заставило во второй раз за день покраснеть. Оглянувшись и убедившись, что за ним никто не наблюдает, перешел по сухому месту улицу и, ступая осторожно на мостки, пошел к дому Натальи, не совсем понимая, что станет делать дальше.
В доме Пименовых не спали, и половина окон была освещена. Он подошел к воротам и встал на лавку, заглянул внутрь поверх занавесок. Почти вся семья сидела за столом и ужинала, сосредоточенно глядя в тарелки. В комнату вошел кто-то из прислуги с кастрюлей в руках, поставил ее на середину стола. У Ивана заурчало в животе, и он только теперь вспомнил, что не ел весь день. Подавив в себе желание постучать в окно, пошел вдоль невысокого заборчика и, не отдавая себе отчет, зачем он это делает, подтянувшись на руках, перемахнул через него, зацепив ногой дождевую бочку, стоявшую на углу дома, а оттуда попал в огород. С той стороны не было ни одного освещенного окна, и лишь слабый свет от горевшей перед иконою лампадки сообщил ему, что комната жилая. Рядом с домом росли кусты сирени, и Иван спрятался в них, затаился, все еще не зная, зачем он здесь.