Выждав паузу, он сказал:
– Все служили старым богам, и имена ваши носят на себе отпечатки их имен. Но как жить в городе Атона с именами ложных богов? Как освободиться от гнета предательских культов и вступить в новые храмы с новой верой в единого бога?
Голос его лился звучно, рассекая знойный воздух и достигая самых отдаленных уголков храмового двора. Люди заполняли обширный двор и пространство около него. Все внимательно слушали фараона. Даже бедняки и инородцы не гомонили. А кому не было слышно, тот тихонько спрашивал впереди стоящих и от них знал о том, что происходит у алтаря.
– Мой бог Атон хочет, чтобы мои приближенные последовали примеру своего фараона и отреклись от старых имен, взяв взамен другие. Кто готов по доброй воле принять нового бога вместе с тем именем, которое буду давать я?
Он вновь посмотрел на собравшихся, но никто не изъявил желания сменить имя. Фараон был спокоен и великодушен.
– Я не принуждаю никого. Я не угрожаю карой Атона, величайшими бедами и болезнями, как это сделали бы жрецы Амона. Я не хочу уподобляться им, погрязшим в злобе и жадности. Мой бог ждет, когда в Ахетатоне загорится свет любви и милосердия – начало всех начал в человеке. Пусть не будет боязни и зависти, корысти и недоброжелательности. Каждый из вас должен построить новый город в своем сердце. Под знаком солнца с сотнями лучей-рук нам предстоит творить добро, согревать мир, успокаивать отчаявшихся, выполнять свой долг перед людьми, своим даром и тем богом, что в сердце каждого честного человека. Так пусть же тот, кто хочет жить по-другому, закроет дверь в прошлую жизнь и отречется от старого имени. И пусть никто не попрекает его прошлым, как и не благодарит за его отважное решение измениться, ведь никто не благодарит воду за то, что она течет…
В толпе зашумели.
–…Не говорит спасибо птице за то, что она летает… Лишь солнечный диск Атона, дающий нам жизнь, имеет право на благодарность, – фараон перевел дыхание. – Так кто же из вас, мои приближенные, по собственной воле готов принять имя, угодное Атону?
На несколько мгновений все застыли. Но вот медленным и твердым шагом вперед выступил Асахадон. Голову его покрывал пышный парик моды времен прошлого фараона – уши наполовину закрыты. И ничто в этом двадцатипятилетнем человеке не напоминало того робкого юношу, младшего жреца храма Амона, кем он был всего три года назад.
– О божественный! – степенно обратился он к повелителю, но тот перебил его:
– Нет, Асахадон, не надо так более называть меня. Я по-прежнему фараон Египта и жрец Атона, но в отличие от моего божественного отца, сияющего на небо, телесен и смертен.