– Ты подвергаешь сомнению волю фараона? – рассердился Тутмес.
– Зачем же? Я лишь хочу предостеречь тебя, объяснив тщетность твоей затеи с этим юношей.
– Почтенный Юти, – начал скульптор. – Не утруждай себя красноречием, ибо мне знакомо это древнейшее мнение, которое ты только что изложил. Принято считать, что не получится скульптора из того, кто родился не в той среде, и, уж тем более, из того, кто поздно приступил к учебе. Так ли это?
– Да, и я настаиваю на этом, потому что еще не было противоречий вековым наблюдениям.
– Ты, почтеннейший, проверил каждого скульптора Египта? – Тутмес хитро взглянул на ваятеля.
– Я не занимаюсь изысканиями. Истина видна сразу, и она такова, что из людей, подобных твоему ученику, не выходит больших мастеров.
– Значит, ты считаешь, это невозможно?
– Я убежден! – Юти гордо вскинул голову.
Тутмес сделал вид, что озадачен.
– Что же мне теперь думать о себе, почтеннейший? Как воспринимать твои слова на мой счет?
– Какие слова? – не понял тот.
– Совсем недавно ты назвал меня величайшим скульптором, а только что убедил, что я никак не могу быть большим мастером.
– Что-то я не понимаю твою речь?
– Дело в том, – с расстановкой начал Тутмес. – Что я не отвечаю правилам, выведенным в вашем мире. Мало того, что с детства рядом со мной не было никого, кто обучал бы меня по-особому мыслить, но и ремеслу я начал учиться настолько поздно, что ты никогда бы не взялся за это гиблое дело.
– Я… – Юти подыскивал слова, а Тутмес продолжал:
– Хвала тому, что я, ища Египет, был заброшен в совершенно другие земли, где и постиг тайны мастерства. Случись мне оказаться в вашей благословенной стране раньше, никогда не дождаться бы мне милости от почтеннейшего Юти, как не смог добиться твоего снисхождения этот юноша, что просил тебя стать его учителем еще пять лет назад. Кто знает, что бы сейчас он уже умел, не откажись ты тогда…
На лбу главного скульптора появились морщины. Он вспомнил, о каких событиях рассказывает Тутмес. И он, безусловно, вспомнил все: мальчишка, кубарем катающийся по полу, сцепившись с Беком, его настойчивая просьба научить его ваянию… Юти стряхнул с себя груз навязчивых картин, вставших перед ним, и сделал вид, что не понял, о чем говорил Тутмес.
– Я вижу, ты желаешь показать, что не помнишь мальчишку? – бесцеремонно произнес скульптор. – Действительно, время упущено, и теперь уже не столь важно, вспомнишь ты это или нет. Я же, в свою очередь, сделаю все, чтобы воспитать из Халосета настоящего мастера, – с этими словами Тутмес прибавил шагу и почти бегом влетел в мастерскую.