И в этот день он сидел в павильоне за закрытыми окнами, мял сильными пальцами податливую глину и думал, думал… На лбу его собрались морщины, а губы были плотно сжаты.
Настал тот самый час, когда в саду раздавались звук ее ни с чем не сравнимого голоса, который Тутмес мог бы различить на любом расстоянии среди сотен других голосов. Но скульптор не двигался. Ценой невероятных усилий он заставлял себя оставаться на месте, хотя его так и подмывало вскочить и броситься из павильона ей навстречу. От этого он крепко сжимал в руках глину, и та лентами ползла меж пальцев, а он казался пригвожденным к своей скамейке. Голоса царицы и ее свиты приближались, и все было, как обычно. Но Тутмес неподвижно сидел на месте и мысленно видел все, что происходит на дорожках сада. И то, как царица в сопровождении рабынь подошла к бассейну, проводя нежной рукой по гладкому камню бортика. И то, как она смотрела на светлую гладь воды, где плавали листья растений, расположенных у бассейна. И то, как она, протянув руку к одной из служанок, не глядя, взяла ветвь пальмы и опустила ее в воду, от чего по водной поверхности побежали широкие круги. И то. Как наблюдала она за маленькими волнами, рождая новые, колебля ветвь. И то, как отпустила ветку свободно плыть прочь, а рабыни в это время ждали приказов госпожи и стояли неподвижно, чтобы не нарушить покоя и раздумий царицы. Она же подняла к солнцу свой маленький подбородок и сделала глубокий вздох. И Тутмес видел, что счастливая улыбка озарила ее прекрасное лицо, а потом Нефертити направилась прямо к его павильону, неся доброту и свет каждой встречной пылинке. Шаги ее, беззвучные и невесомые, он чувствовал сердцем, которое начало так лихорадочно биться, что заглушило голоса свиты, отзываясь в голове и в ушах жарким пульсирующим звуком. Тутмес сидел неподвижно и, закрыв глаза, видел, как удивилась царица, не обнаружив в дверях привычной фигуры Тутмеса. Губы ее вздрогнули, которые назвать его по имени…
– Тутмес! – донеслось до ушей скульптора, и он не знал, звала ли его царица или ему только почудилось.
Ваятель напряг слух, но ничего не обнаружил, кроме шелеста сада и птичьего клекота. Показалось.
– Тутмес, – неожиданно близко и отчетливо раздалось за спиной.
Он вздрогнул и открыл глаза.
То, что он увидел, заставило его мгновенно вскочить. На пороге павильона стояла Нефертити.
Стук сердца на какое-то время затмил для Тутмеса все звуки на свете, но неожиданно исчез. И ваятель почувствовал, как запылали щеки.
– Тутмес, – вновь повторила царица. – Почему ты не отвечаешь? Я решила, что ты болен.