– Посмотри-ка! – загомонили разбойники, и по оживленности их голосов Тотмий понял, что они добрались до золота, которое дал ему в дорогу Ну-от-хаби.
Тот грабитель, что держал молодого человека, ослабил хватку, и руки его скользнули по запястьям юноши.
– Что это у тебя? – в волнении прохрипел разбойник, нащупав браслеты. – Вы только посмотрите сюда!
Молодой человек принялся вырываться.
– Взгляните, что у этого мерзавца под халатом! – кричал грабитель, не выпуская Тотмия.
– Ты хочешь показать нам его шелудивое тело? – засмеялись разбойники, подходя ближе и держа в руках добычу.
Тотмий вырвался, но они все трое повисли на нем.
– Смотрите! – выдохнул тот, что держал юношу; он задрал один из рукавов халата пленника, и браслет, увидевший свет луны, блеснул всеми своими алмазами.
Разбойники охнули.
– У него еще один такой же! – похвастался грабитель и уже собирался доказать правоту своих слов, как Тотмий со всей силой ударил его кулаком в подбородок и, расшвыряв остальных, кинулся к лошади, вскочил на нее и пустился прочь.
– Остановись, негодяй! – кричали разбойники ему вслед, но даже не стали пытаться его догнать, потому что были пешими.
Тот, кого ударил Тотмий, с ненавистью посмотрел ему вслед и сказал, зло сплевывая кровь:
– Пусть сдохнет в пустыне!
А потом все трое поплелись по направлению деревни, ступая по скульптурным фигуркам и со злостью отшвыривая их ногами.
Маабитури сидела у реки и задумчиво перебирала пальцами светлые водяные струи. Над ее головой возвышались цветы лотоса и, как живые, шевелились под дуновением ветерка.
– Сестричка, сорвать тебе лотос? – звонко крикнула ей девочка лет девяти; она плескалась на мелководье, поднимая к солнцу сотни сверкающих брызг.
– Нет, не надо, – умоляюще попросила Мааби. – Пожалуйста, не трогай их, им будет больно!
– Цветам не бывает больно! – засмеялась сестра. – Они же цветы!
– Они плачут, – тихо вздохнула Мааби.
– Пойдем домой.
– Я посижу еще немножечко здесь.
– Нет, сестренка, я не могу тебя оставлять одну, – старшая девочка выбралась из воды и оборачивала себя куском ткани, служащей одеждой. – Ты такая странная, – говорила она на ходу. – Если вдруг на тебя нападет крокодил, ты ведь даже не побежишь, я знаю. Мама велела быть всегда подле тебя. Пойдем же! Становится очень жарко.
– Пойдем… – Маабитури медленно встала и с грустью посмотрела на свое отражение в бегущей воде.
А потом девочки шли по обжигающей земле, и их сандалии из волокнистых пальмовых листьев не спасали ноги от жара, но подошвы, привыкшие к ходьбе по раскаленной почве, сносили зной. Старшая сестра держала младшую за руку, а Мааби то и дело останавливалась и оглядывалась назад.