Прошло всего несколько месяцев, и вот уже Тотмий заслужил право делать портреты самых высокопоставленных людей Египта. В последнее время он трудился над изваянием Хоремхеба. И хотя работал он быстро, сам верховный сановник никак не мог дождаться конца своих мучений – ведь ему приходилось часами сидеть в одной и той же позе, облокотившись на ручки жесткого кресла. Тотмий тщательно трудился над портретом, уделяя особое внимание рукам. Ему хотелось, чтобы они отражали сущность человека. У Хоремхеба были красивые руки с длинными тонкими пальцами и узкими ладонями. Но для Тотмия это была лишь форма, он читал за нею холодную учтивость и презрение ко всему. Хоремхеб умело скрывал это на лице, не подозревая, что руки выдают его честолюбие. Тотмий бился над объемом. Кисти рук казались плоскими на широких ручках кресла, а при раскраске и вовсе могли превратиться в гладкие дощечки. Тотмий был настойчив и принялся утолщать ладони за счет ручек кресла. Хоремхеб, терпение которого и без того истощилось, видя, что конца этому не будет, не будет, не мог больше сидеть спокойно.
– Я устал и приду завтра! – с этими словами он встал и подошел к ваятелю, чтобы взглянуть на работу, и ужаснулся увиденным.
Руки статуи теперь больше напоминали звериные лапы, Тотмий, похоже, был этим доволен.
– Ты ослеп? – возмутился Хоремхеб, указывая на испорченные руки статуи. – Что ты наделал, недостойный чужеземец? Посмотри, как это грубо, как неправильно!
– Досточтимый советник, – спокойно начал он, снисходительно, как показалось Хоремхебу, глядя на своего собеседника. – Мастер – я и мне решать, как изображать те или иные части человеческого тела.
Слова чужого языка неуклюже срывались с уст скульптора. Их содержание и вид Тотмия, с которым он говорил, привели Хоремхеба в бешенство.
Привыкший обычно сдерживать чувства, сановник неистово побагровел, так что вздулись вены на шее и на лбу, и он, раздувая тонкие ноздри, прошипел сквозь зубы:
– Презренный! Как смеешь ты вступать в пререкания со мной? С моими словами считается двор и весь Египет!
– Прости, почтенный, – как ни в чем не бывало, учтиво склонив голову, отвечал Тотмий. – Я признаю твою мудрость и высокое положение. Но в моем деле ты не можешь советовать мне, простому ваятелю, как я должен работать, ведь я не лезу в твои дела и не наставляю тебя, как управлять страной.