– Ваня… как бы тебе объяснить… я не хочу, чтобы ты оказался в тех самых процентах, которые убегают, как только я снимаю трусы, уж извини за грубость.
– Вообще-то, я прекрасно видел твои трусы, – буркнул Иван, – меня там ничего не испугало.
– Но и не обрадовало, я полагаю, – Андре немножко успокоился и отбросил условности, не пытаясь обойти острые моменты и выбрать слова, – вряд ли тебе когда-нибудь хотелось сделать минет мужчине, м?
Иван молчал.
– Возможно, тебе было бы совершенно плевать, кто сделает минет ТЕБЕ. Но тебе вряд ли когда-нибудь мечталось, что какой-нибудь парень тебя поимеет. Ты просто не понимаешь, о чем ты говоришь. Ты думаешь, что если я внешне – девочка, то и в постели волшебным образом превращаюсь из мальчика в девочку? А волшебства не происходит, Ваня. Я еще утром понял, в чем наша проблема. Ты разгуливаешь передо мной без одежды, и думаешь примерно так: я его сейчас соблазню, и он будет расплавленный и на все готовый, как масло на сковороде, опрокинется передо мной на спину и весь отдастся. Да? Да. А со мной так не получится, Ваня. Мне хочется тебя взять и, извини, поиметь. Да, мне хочется, чтобы и ты меня поимел, скрывать не буду. Только это не будет игрой в одни ворота, как ты привык. И я прекрасно знаю, что ни один мужчина – ни один! – не оставался со мной после этого. И ты – вряд ли исключение, уж прости.
Иван раздраженно откинулся на спинку стула и прикурил.
Конечно, он никогда не думал об этом. Он думал исключительно так же, как все мужчины. Он же – доминант, самец, хозяин в постели. Андре ухитрился напомнить ему неприятную, и поэтому старательно вытесняемую из сознания истину: второй мужчина – тоже доминант. И коль уж вы оказались в одной постели, играть придется на всем поле.
Да, он не думал в таком разрезе, и Андре был в чем-то прав: не факт, что Иван не убежит. Даже если усилием воли себя сдержит, сыграть страсть все равно не сможет. Да и вообще, трудно представить, что Иван вообще это вытерпит. А парню будет обидно и противно… вот же дурак Иван, а? Но никак у него из головы Андре не выходит, никак. Ивану нравится в нем все – жесты, голос, внешность, мысли, манера держать себя, ум, интересы, внутреннее наполнение… решительно все. И, что самое интересное, ему нравится и на поверхностном физическом уровне тоже: обнимать, целовать, спать рядом… неужели ж действительно все это – только иллюзия, которая рассыплется при попытке секса?
Секс он по-прежнему себе не представлял. Его воображение охотно рисовало нежности и ласки, дальше же все было завешено черной пеленой. Как будто в детстве, когда он ходил с мамой в кино, и при поцелуе героев экран темнел, а следующая картина начиналась уже чем-то совершенно другим. Так и сейчас – стоило ему подумать, что вот Андре, например, сейчас до него дотрагивается… и экран начинал стремительно чернеть. Что там дальше – непонятно. И внутренне Иван признался сам себе, поежившись: нет. Он не готов пробовать. Он спасовал.