В конюшне Марк застал деда Трифона – отца своего батьки. Тот возился в стойле у вороного жеребца Орлика. Вычистив полы, дед скрёб щёткой холку коня. Орлик вздрагивал, нервно перебирал копытами и косил лиловым глазом на старика. Тот в ответ хлопал коня по хребтине и что-то успокаивающе бормотал любимцу.
– Ну, что, дед? Готов твой Орлик работать?
– А как же? Конечно, готов.
– А волы?
– И волы готовы.
– Хорошо, дед, очень хорошо. Вот взгляну я на сына, и поедем мы с тобой в поле. Земля вспышки требует. Ты как? Согласен?
– Я-то что? Поедем, если требуется. Только проку с меня, как от старого козла – одни убытки.
– Не прибедняйся, дед, – рассмеялся Марк. – Ты мужик ещё в силе. Вон как Орлику холку трёшь – конь на месте устоять не может.
Дед Трофим был вторым мужчиной в большом семействе Ярошенко. Ему шёл восемьдесят второй год, но он был ещё крепок и выполнял большой объём физической работы по хозяйству, которой хватало для него с лихвой.
В большой конюшне содержались два вола, лошадь, корова с годовалой тёлкой, две пары свиней, куры, индюки, коза и несколько овец. Такое поголовье скотины требовало большого и постоянного ухода.
Дед вставал до восхода солнца и сразу отправлялся в конюшню. Он любил возиться со скотиной и пропадал в конюшне до позднего вечера. На Марке лежали более тяжёлые работы.
– Пошутил я, дед. Оставайся с бабами. Справлюсь я один, как-нибудь. Вот только гляну на своего наследника одним глазком и отправлюсь с землёй разговаривать.
Марк помог деду натаскать соломы, принёс из амбара мешок с зерном, наносил из колодца воды для скотины, и только потом вновь направился в хату, чтобы увидеть сына.
Бабка Маруся, наконец-то, пустила его к жене.
Евдоха полулежала на взбитых подушках и кормила новорожденного грудью. Малец с закрытыми глазами неумело, и, как показалось Марку, лениво елозил по соску крохотными губами. Вправляя сосок в рот младенца, она тихо, почти беззвучно смеялась сдавленным смешком.
– А ну-ка, Дуня, дай полюбоваться на хлопца! Покажи мне его писюньку! – прогремел в дверях голос Марка.
– Чего глотку дерёшь? С ума сошёл? – бросила ему в спину бабка Маруся. – Нельзя так орать. Тихонечко нужно.
Марк подошёл к кровати и остановился в нерешительности. Потом наклонился над свёртком, восторженно произнёс:
– Сынка…чертяка мой…
Других ласковых слов у Марка не нашлось. Он стоял и улыбался от счастья, глядя то на дитя, то на жену. Затем обменялся с Евдохой несколькими фразами о домашних делах и вышел из комнаты. Радостно насвистывая, направился к конюшне. Теперь он убедился воочию, что на сей раз не произошло никакого подвоха, и у него, наконец-то, появился сын.