Их заслоняло нечто большее: волк не успел что-то сказать.
Это я знаю только теперь: безмолвное умеет говорить.
Но говорит, увы, уже костями.
…Через год, будучи в отпуске, спросил у родителей: «Что-то не видно Аскера, где он?»
Отец и мать не ответили.
И только спустя некоторое время мать, перематывая с веретена пряжу, сказала, ни к кому особо не обращаясь:
– Болел Аскер… Сильно болел. Родня возила его по больницам, возила, да без толку. Он ведь, сынок, спящих волков брал, спящих… Да и дед, и отец его делали так. Они, считай, и не работали вовсе. След нашли, логово нашли, когда надо пришли, и – все дела, а зверь, он хоть и зверь, – душу имеет. Вот мой отец настоящий охотник был: он ходил за волком. Помню, днями за ним ходил, покоя ему не давал…
Мать отложила веретено и моток пряжи на краешек стола.
Внимательно посмотрев на меня, озадачила:
– Ты где родился?..
– В селе… Кара-Бирюк…
Растерянно произнес я, а перед глазами поплыла строка о месте рождения из метрики.
– То-то и оно…
Мать подумала, вернулась к прерванному делу и попросила:
– Переведи Кара-Бирюк на русский.
– Черный, насколько помню…
Скрытый смысл ключевого слова дохнул дуновением сквозняка, и я осекся.
– Нет. Не волк…
Ответ матери заслонил от сквозняка.
Она покачивала в руке перемотанным с веретена клубком.
Но пряжу речи, видимо, не закончила.
– «Қара» по-казахски не только «черный», «қара» это еще и смотреть, и видеть, а «бұйрық» – много чего означает, много чего… Только не о том я… Волки, сынок, – произнесла задумчиво, – считай, наши родственники.
Я удивился: в последнее время встречи с отцом и матерью редко обходились без неизвестных мне фактов.
– Они мне жизнь сохранили.
Мать, делая в уме вычисления, подняла вверх глаза.
– Сколько мне тогда было?.. Лет десять, может, одиннадцать…
– Десять тебе было, десять! В тридцать девятом дело было!
То подал голос отец.
…У моего отца была феноменальная память: он помнил не только важнейшие события – дни рождений, дни свадеб, дни смерти не только всех родных и близких, но и многих соседей, и такие случаи, которые имеют особенность как-то замыливаться в памяти, к примеру, кто и когда пошел в школу или в армию, кто и когда заболел, с кем и когда приключилось то или иное забавное или не очень забавное происшествие – помнил те вехи до подробностей обстоятельств, вплоть до состояния погоды на дворе.
Отец занимался самоваром и вполуха слушал рассказ матери.
Он вышел на пенсию, проработав сверх положенного срока больше пяти лет.
Но, даже выйдя на пенсию, продолжал тосковать по работе, и, чтобы реже возвращаться мыслями к временам активной деятельности, как говорил, сделал себе «праздник души».