Когда, спустя несколько часов, Иисус добрался до самого сложного этапа уборки – мытья туалета, произошло страшное: его начало отпускать. Он тер пол, раковины, унитаз, и с каждой секундой чувствовал, как на него наваливаются слабость и безразличие. Иисус так и замер с тряпкой, стоя на четвереньках над унитазом, будучи не в силах дальше продолжать мытье, а из темных глубин воды на него смотрел отходняк своим немигающим глазом цвета депрессии.
В эту минуту все было ему противно: и дерьмовая еда в этом заведении, состряпанная неизвестно из чего, и согнувшаяся, как от язвы желудка, буква «М» на его форменной одежде, и он сам, и его хваленый отец, который все видит, но почему-то бездействует.
Внезапно на полу за унитазом он увидел какую-то прямоугольную бумажку, по всей видимости, проворно ускользнувшую от его швабры, когда он драил пол. Все еще оставаясь на четвереньках, он протянул руку и достал этот предмет, который, действительно, оказался миниатюрным прямоугольником из тонкого картона с нанесенной на него психоделичной картинкой. Иисус вспомнил рассказы друзей о том, что такое вещество, как ЛСД-25, поставляется именно в виде подобных «марок». Бумага пропитывается этим веществом, а чтобы позже доставить его в свой организм, марку нужно несколько минут подержать под языком. Собственно, из-за необходимости облизывания и отдаленного внешнего сходства, эти прямоугольнички носят такое название.
«Я должен это съесть, чтобы хоть как-то поправиться. А иначе мне не продержаться до конца дня», – подумал он и закинул в рот цветную картонку.
Прошел примерно час. Иисус, все такой же хмурый, бродил по залу и бесцельно возил тряпкой по полу, даже не пытаясь смыть грязь от многочисленных ног посетителей. За этим занятием он не заметил, когда успел появиться шум в ушах. Немного погодя по всему телу Иисуса побежали мурашки, и его затряс озноб. В то же время, словно в противовес этому ознобу, по спине стал растекаться жар, все сильнее и сильнее пропитывая кожу.
Иисус сделал вид, что ему нужно поменять воду в ведре, и удалился в туалет. Там он встал, как вкопанный, не в силах оторвать взгляд от кафельной стены: по ней кружились спирали неимоверной красоты, напоминающие сотни мини-галактик. Раковины же оказались не гладкими, как раньше, а искусно украшенными резными узорами тончайшей работы, из-за которых создавалась иллюзия, будто умывальники эти сделаны из белоснежного зефира.
Зачарованно стоя у раковин с ведром в руках, он пытался собрать мысли в кучу.
– Зачем я сюда пришел? Помыть руки. Нет, вылить ведро. Мне надо мыть. Но что именно? Отмыть стены от галактик. Иначе растает зефир. А он липкий, его отмывать сложнее. Ага! Я пришел вылить ведро. И идти мыть.