Он не сразу понял, почему по-английски, неужели тот, кто отвечает за разговор, иностранец? А потом сообразил. Писать «привет» было бы слишком долго и, как вариант, тяжело.
– Я сейчас! – Радик махнул рукой. – Никуда не уходи!
Когда-то в больнице решили сделать ремонт и даже закрыли многие стекла и другие хрупкие элементы фанерой. Но ремонт затягивался, больница выглядела непрезентабельно во всех этих заплатах, и их покрыли белой и светло-зеленой эмалью. Так эти заплаты стали постоянными, а про ремонт и думать забыли. Но Радику это было на руку.
Он пробрался сбоку к пристройке, в которой, кажется, был гардероб для посетителей. Сейчас, вечером, посетителей больше не пускали, а гардероб зиял темными окнами и светился заплатами. Одну такую заплатку Радик и отодрал от двери и поспешил обратно. Бросил прямо на корявые буквы в асфальте и ткнул пальцем.
– Тут сможешь написать? – и замер, ожидая ответа.
Расчет оказался верным.
Гладкая чуть блестящая краска лопалась словно от жаркого солнца или сырости, по виду сразу и не поймешь, складываясь в слова.
«Близко не стой. Опасно. Пятна. Как ты?»
Он собирался ответить, мол, всё хорошо, Соня, и с бабушкой твоей тоже, но слова продолжали появляться:
«Как мама, папа?».
– Андрей? – неверяще уточнил Радик и получил короткое «да».
Доска кончилась, но Радик помедлил, прежде, чем отправиться за второй. Он почти не вспоминал о брате, пытаясь изгнать его из памяти после того, как узнал о способе продления жизни. Словно услыхав его мысли – лишь бы это не было так в действительности, хотя кто знает эти тени! – Андрей торопливо дописал прямо поверх прочих изломов краски:
«Хоспис. Помогал. Не убивал».
– Правда? – Радик рассердился на себя за то, как это прозвучало. Жалко и в то же время с надеждой. Ответа он не ждал, но на новой доске, только что отодранной от двери пристройки, первым делом появилось «Да».
– Много не пиши, я за третьей доской сейчас не пойду, – предупредил Радик, пытаясь не разреветься. Если он прав, и в этом медведе и Андрей, и Соня, и непонятно кто еще, то хорош он будет, вот так взяв и разревевшись! – Соня тоже тут?
Появившийся плюсик заставил его улыбнуться, но потом он спохватился, что так и не ответил про родителей. Похоже, Соня не рискнула делиться их семейными проблемами с его братом. Ну и молодец. Не та эта тема, чтобы вот так душу открывать. Но ему придется. Он никак не меньше должен брату, про которого думал куда хуже, чем стоило.
Ощущение было… странное. Он говорил в пустоту, словно сам с собой, и в то же время чувствовал себя в центре аудитории, забитой людьми. От этого делалось жутковато. И если бы не Соня и Андрей, он бы не сумел продолжить.