Но тут перед внутренним взором встал образ Самуэля. Он улыбнулся, взглянул на меня своими невероятными черными глазами и сказал:
– Вставай, моя любимая лисичка. Помни, что ты мне обещала.
Я всхлипнула, открыла глаза и опять принялась за работу. Ведь у тех, кто остался в доме, нет второго шанса.
Наконец, мои старания были вознаграждены. Сквозь снег до меня донесся незнакомый горьковатый запах и голоса. Значит, люди близко. Я с утроенным рвением принялась копать. И, поднажав, вырвалась из снежного плена.
Солнце слепило, свежий воздух закружил голову. Я чихнула от миллиона запахов и рухнула без сил. Вот только отдыхать было некогда. Теперь нужно привлечь внимание спасателей.
Открыла глаза, осмотрелась. Увидела странную технику, людей в желтых одеждах и лаев в ярких жилетках. Что было силы, закричала-залаяла. Первыми меня услышали лаи, один из них подбежал, обнюхал, а потом задрал голову и завыл. Тут уж на нас все обратили внимание. Я содрала с себя ткань и выплюнула под ноги одного из людей. Он правильно меня понял, развернул ткань и нашел записку. После этого люди забегали, засуетились, заработала, пахнувшая горечью, техника.
Спустя несколько часов спасатели вытащили Самуэля, Юлиану и Карин из-под снега.
Когда всех нас усадили в один большой снегоскат, Юлиана бросила на меня долгий взгляд, но так ничего и не сказала. Я забралась на лавку к Самуэлю, легла к нему на колени, свернулась в клубок и закрыла глаза.
Теперь точно все будет хорошо.
Карин и Юлиана остались в больнице. Доктор категорически отказался отпускать малышку. У нее обнаружилось воспаление легких, ей требовалось лечение. А Юлиана просто не могла оставить дочь одну. Так что домой мы поехали вдвоем поздно ночью, вызвав съемный мобиль. Обернуться человеком, по понятным причинам, я пока не могла. Впрочем, и в облике лисицы, чувствовала себя замечательно. Самуэль взял меня на колени и постоянно гладил, отчего я млела и чуть слышно попискивала от восторга.
Когда мобиль остановился, и мы выбрались наружу, я, честно говоря, не сразу узнала дом.
Дом сверкал огнями, гремел музыкой и голосами, парадная дверь то и дело открывалась, впуская и выпуская нарядно одетых людей.
Я вопросительно посмотрела на Самуэля.
– Не знаю, Мари, – прошептал он. – Но выясню. Я ты, будь добра, спрячься пока в саду.
Я кивнула и, растворившись в тенях, побежала в сад. Лезть на рожон не хотелось, но вот подслушать и подсмотреть очень даже. Тем более, кто-то неразумный оставил окно в гостиной распахнутым. Спрятавшись под широким скосом подоконника, я превратилась в слух.