Юлиана говорила, будто в столовой они были одни, а я, так, пустое место. Впрочем, ее слова зародили в моей душе росток страха. А ведь, правда, о моей жизни в этом мире он знает до ничтожного мало. Только то, что я работала на чету Мошано. И все.
– Не продолжай, не нужно, – отрезал Самуэль. – О женщине, которую я люблю, я узнал все, что только можно. Тебе не о чем волноваться, сестра.
– Но все же. Ты привел ее в дом…
– Это мой дом, Юлиана. Ты можешь покинуть его, когда пожелаешь.
И тут женщина всхлипнула.
– Вот так, да! Теперь до конца жизни ты будешь припоминать мне мою слабость?! Да?! Никогда не забудешь, что я оступилась! Я лишь хотела счастья! И все!
– Юлиана…, – протянул он. – Прости, я не хотел напоминать. Просто…
– Просто ты меня не любишь! – возопила она. – Я всегда это знала! Бесчувственный! Всегда был и будешь таковым!
Она выскочила из-за стола и бросилась прочь из столовой. Самуэль поднялся, чтобы догнать. Но не успел он дойти, а она едва добежала до двери, как дверь с грохотом распахнулась.
– Ну что, родственнички, не ждали? А я пришел.
На пороге, опираясь на дверной косяк, стоял давно мне знакомый звериный доктор, убийца лис и любитель женщин, кэр Клод.
Юлиана ахнула, резко остановилась, а потом медленно-медленно, будто боясь спровоцировать хищника, стала пятиться.
– Ты, – прошипел Самуэль, в одно мгновение оказавшись между сестрой и незваным гостем. То, что Клода не приглашали, было ясно и без слов. – Неужели забыл, что тебя здесь никто не ждет?
Клод ухмыльнулся.
– Как забыть. Я всегда помню, что мне рады в этом доме.
– Проваливай. Наряд городовых будет здесь с минуты на минуту.
– Уйду, не волнуйся, только получу то, что ты мне задолжал, и уйду.
Самуэль оскалился, будто дикий зверь, и шагнул ближе.
– Ну-ну, Черконе, не стоит кипятиться, – сказал Клод, однако, ухмыляться перестал и попятился.
– Сколько тебе надо, паразит?
– Как обычно, двести монет, и до следующего месяца я вас не побеспокою. Ты же знаешь.
– Ты цикличен, как женское недомогание.
– Рад, что ты заметил. Давай, богатый мальчик, раскошеливайся.
– Ничтожество! – рявкнул Самуэль, однако велел управляющему, прибежавшему на крики, принести чековую книжку.
– Твоя сестрица знает толк в ничтожествах.
– Мерзкий трутень. Обналичишь сам, не переломишься, – Самуэль бросил подписанный листочек под ноги Клоду. – А теперь, убирайся.
Клод склонился в шутливом поклоне, подобрал чек и, послав воздушный поцелуй бледной Юлиане, исчез, будто его и не было.
Некоторое время мы молчали, потом Юлиана снова всхлипнула и унеслась прочь. Останавливать ее Самуэль не стал. Подошел к столу и грузно уселся на стул. Я нашла его ладонь и сжала.