То, что Анунд наконец принял вызов, говорило об одном — его кошелек опустел, и во всем Свитьоде больше не нашлось ни одного дурака, который поверил бы его лживым речам. Теперь все знали о его предательстве. Пришла пора заплатить по счетам.
— Ты готов?
Анунд потер жесткую щетину на подбородке:
— Да. Зря я откладывал нашу встречу. Пожалуй, стоило решить все еще в тот день, когда Черный Фенрир стал конунгом.
— Для тебя он Хокон Инглинг, Конунг Свеаланда.
— Конунг, значит… — оскалился Анунд. — А ведь все могло сложиться по-другому. Я мог стать твоим зятем, а со временем… кто знает, твоим Конунгом.
Какая все-таки неприятная сволочь этот Анунд. И наглая. Из всего, что имел, остались лишь штаны да меч, а все еще пыжится что-то доказать. Впрочем, Орвар умел ценить храбрость, даже если это была храбрость загнанной в угол крысы.
— Хватит болтать, Анунд. Пора закончить нашу вражду.
Он выдернул из-за спины свой меч и, словно проверяя, дважды повернул запястье. Острие описало в воздухе сверкающую восьмерку.
— Это он… — Анунд сглотнул, — Меч Инглингов?
— Много чести. Хватит с тебя и меча Хорфагеров.
— Знаменитый Атвейг? — Анунд присвистнул. — Тот самый меч, который поет от счастья, когда его вынимают из ножен?
Сейчас меч молчал, вероятно, из отвращения к крови предателя и труса.
— Перейдем к делу, — предложил Орвар. — Есть пожелания напоследок?
Его противник ухмыльнулся:
— Думаю, моя мать была бы благодарна за открытый гроб.
— То есть личико не портить? Хорошо.
— А ты что скажешь?
— Скажу, что хватит, болтать!
Через несколько минут все было кончено. Меч ушел в живот Анунда на целую ладонь, несколько мгновений противники смотрели друг другу в глаза, затем Орвар медленно повернул рукоять и дернул на себя. Анунд мешком повалился на снег и скорчился, зажав руками страшную рану. Под его телом расплывалось пятно, в лунном свете оно казалось черным. Еще минут сорок, и он затихнет навсегда.
Орвар с трудом оторвал взгляд от лежащего перед ним тела и поднял голову к небу. Луна висела совсем низко, словно пыталась убедиться, что его клятва исполнена и дело пяти лет жизни завершено.
Свободен! Он поднял меч к небу:
— Ху!
— Ху! — Повторил черноволосый мужчина рядом с женщиной в белой шубе.
— Ху! — Дружно откликнулись зрители.
Крик перешел в рычание, затем в вой. Люди за пределами «огороженного рубежа» то ли пели, то ли рыдали, а Орвар хохотал как безумный.
Девушка в толпе зажала уши ладонями и расширенными от ужаса глазами смотрела, как он, не боясь порезаться, вытер меч о сгиб локтя, как вышел за копья, подхватил под задницу подскочившую к нему девку и, не выпуская ее из рук, стал спускаться по тропе вниз, а затем скрылся в одной из палаток.