В то лето, когда ему исполнилось четырнадцать лет, Райан положил конец побоям. Когда Бак в очередной раз ударил жену за то, что она не успела разогреть ужин, сын набросился на него с кулаками. Он успел угостить Бака полудюжиной зуботычин, пока тот не опомнился и не свалил его с ног своим могучим ударом. Однако урок был усвоен: Бак понял, что Райан уже подрос и недалек день, когда он сможет дать ему настоящий отпор. Больше Бак не поднимал руку ни на жену, ни на сына. Он нашел другой способ измываться над ними.
Стоило Райану найти вечерний приработок, как Бак перестал давать Мэри деньги на хозяйство: мол, пусть теперь сынок старается. Весь заработок Райана уходил на домашние расходы, даже на одежду не оставалось почти ничего. Если Райан приглашал куда-нибудь девушку, это означало, что им с матерью придется целую неделю довольствоваться макаронами с сыром. К тому же Бак никогда не позволял сыну пользоваться его машиной, так что Райан представал перед девушками в непрезентабельном виде…
Сейчас он взбежал по ступенькам и распахнул затянутую противомоскитной сеткой дверь. Скрип двери был прежним, зато внутри дома все изменилось. Неужели это мать переставила мебель и повесила безвкусные новые шторы в горошек? Раньше на телевизоре стояла выпускная фотография Райана с похвальной грамотой в руках, но теперь она исчезла.
Какое-то шестое чувство заставило его насторожиться. Это чувство всегда спасало его на поле боя, без него Райан не заслужил бы «Серебряной звезды». Он двинулся вперед бесшумно, как сквозь джунгли, кишащие вьетконговцами, хотя находился в собственном доме, а целью его была кухня, где надрывалось радио. Заглянув туда, Райан увидел женщину средних лет, в шортах: положив ногу на кухонный стол, она увлеченно красила ногти ярко-алым лаком.
– Вы кто?
Женщина вскрикнула, резко опустила ногу на пол и опрокинула пузырек, из которого по желтому линолеуму потекла кровавая струйка. Вскочив, она зажала рот ладонью. Ногти у нее на руках тоже были ярко-алые.
Эта особа никак не могла оказаться знакомой матери: ее подруги не щеголяли в кричащих шортах, выставляя напоказ дряблые ляжки, и не стали бы втискивать свисающие до пояса груди в детскую маечку. Неестественно белые волосы женщины были превращены в огромную, стоящую дыбом копну.
– Где моя мать?
– Ты, наверное, Райан, солнышко? – Она заморгала неаккуратно накрашенными ресницами.
– А вы кто?
– Лулу. Неужели Бак тебе ничего не сообщил?..
У Райана сжалось сердце, во рту появился металлический привкус – как бывало всегда, когда он догадывался, что вьетконговцы держат его на мушке.