В начале было неловко.
Я так скучала… По Максу, Ирке и даже Бонечке. Мне не хватало Димы в окнах напротив и способности спать лежа. Да-да, тот врач-анестезиолог, что говорил нам, как пластика из здорового человека сделает инвалида, не обманул. Первую неделю, мы спали лишь полусидя. Да и то, не всю ночь.
Но время шло, прогулки явно шли нам на пользу и вскоре, наши с Сонечкой груди, перестали быть похожими на боеголовки ракет. Сошли отеки с живота и боков. Швы заживали: Кан дал нам тюбик какой-то мази из Тая, чтоб не осталось шрамов. Кожа приобретала нормальный цвет; тоска отступала. Мы с Соней, как две заводчицы, купившие щенков одного помета, увлеченно сравнивали результаты и так увлеклись, что однажды…
– Ужас! – сказал Андрей, случайно застукав нас, и смешно закатил накрашенные глаза. – Я живу с двумя богопротивными «бишками»!
Быть «би», в их среде означало примерно то же, что в нашей – быть гомо.
– Что я могу сказать? – ответила Сонечка. – Ты катишься по наклонной. Еще немного и станешь с девушкой спать.
Я рассмеялась и вспомнила, как в Мокхпо, в Корее, я, смеясь над картами, которые обещали мне Диму и Кроткого, загадала: «Будет у меня роман с девушкой? Диминой девушкой». Карты сказали «Да!»
Они не соврали. Вновь. Как не соврали мне про Джуна, Скотта, Максима…
Каждый раз, когда я ложилась с ней, я начинала верить, что вскоре, я лягу с Димой. Годы бесконечного ожидания обрели вдруг смысл. Я ощущала себя марафонцем, который вышел на финишную прямую. Правда, Сонечке ничего об этом не говорила. Отчасти из трусости. Отчасти из-за того, что Сонечка ни слова не обронила о Максе.
Справедливости ради, она и Диму-то почти не упоминала. Так, вскользь. По делу. Помимо своей учебы и старых/еще предстоящих съемок, Сонечка говорила лишь об одном: шмотках. Квартира была буквально завалена тряпками, которые Соня скупала в промышленных масштабах. Порой, она даже ни разу не надевала то, что привозила из-за границы. И щедрой рукой раздаривала знакомым. Платили за это все, ее мужики. Но не любовники, как уверяла Ирка. Нет. Ее «чичисбеи».
Так модели называли своих поклонников. Тех, кого обирают до нитки, не подпуская к телу.
В начале я пыталась отказываться, но Соня так обижалась, что я махнула рукой. В конце концов: если можно брать подарки у своего парня, почему нельзя их брать у своей девушки?.. Тем более, что ради нее, я отказывала не кому-то, а… хоккеистам!
Ирка была права: перестав таскаться туда, словно на работу, я стала вдруг интересна им. Теперь уже не я искала фотографии новичков, мечтая, что кто-нибудь из них в меня влюбится. Теперь они расспрашивали у «старичков», кто я такая. Стоило появиться на тренировке, старожилы выходили поговорить, новички здоровались… Бонечка купила поролоновый лифчик и ненавидела меня почти так же сильно, как грудастую от природы Шафранскую.