– Я буду должна что-то за ремонт? – я выразительно указала на разбитый им же косяк.
– Нет, – буркнул он.
– В таком случае, до свидания!
Он даже покраснел и сунув руки в карманы, принялся пинать носком ботинка косяк. Это бы еще ладно, но его тело стояло прямо в дверях, а у меня щипало в носу при мысли о том, что мы расстаемся, а Макс ничего не делает. Я не осталась бы, это было уже решено. Но мне хотелось, чтобы он попытался меня оставить.
– Ты не мог бы отойти от двери? – намекнула я, держа руки по швам. – Я теперь не такая гибкая.
Он мрачно посмотрел на мои буфера… обмена флюидами. Посторонился, явно не собираясь рыдать по поводу моего ухода. Как все это было грустно и гнусно. Мы же любили друг друга… Какой-то короткий, упоительный миг, но ведь на самом деле любили. А теперь он ненавидит меня за то, что я любила его сильнее, чем он был готов снести.
– Поздравь от меня Попову.
Я не ответила; не поняла, с чем поздравить, но уточнять не стала.
– Пока! – сказала я бывшим подругам. – Постарайтесь не слишком громко рыдать, когда я уйду.
– Пока! – сказала Богданова. – Постарайся не падать носом вперед.
– Чао! – Ирка сделала над собой усилие: у нас с ней все еще был в работе совместный проект. – Ну, ты не теряйся.
– Теперь все по-старому? – не удержалась Бонечка. – Только мы втроем, бесплатные обеды и твои шлюхи, которые не остаются на завтрак?
Элина была пьяна и не могла скрыть радости. Ирка на нее прикрикнула, но без особого рвения. Она, как и Бонечка, терпеть не могла платить за что-либо и я не могла ее в том винить. Официальная часть была позади. Кроткий распахнул дверь, я вышла, Кроткий захлопнул дверь.
Все было кончено.
ИЮНЬ, 2003 год.
Андрюша был по профессии парикмахером. Учитывая растущий спрос на геев-стилистов, – как в американском кино, – учился на дополнительных курсах. Визажистом же, паренек был от бога! Да, это было открытием!.. Даже Сонечка по утрам не выглядела, как Сонечка. «Сонечкой» делал ее Андрюша. И он же, своей потрясающей способностью видеть и извлекать чью-либо красоту на свет, сделал то же со мной.
Высветлил чуть-чуть брови и окончательно вымыл из моих волос «апельсиновый».
Да… Даже я теперь не выглядела, как я, когда выходила из дома. Теперь я была похожа на свою мать.
Мне очень хотелось случайно встретиться с Максом. Чтоб он увидел меня и понял, что потерял. Но шел восстановительный период после операции и кроме работы, мы почти что никуда не ходили. Только в аптеку за обезболивающим. Да в парк. Кан уверял, что прогулки на свежем воздухе помогают «скорейшей регенерации тканей». Сонечка, – которая в жизни своей не прошла пешком больше сотни метров, – уверяла, он хочет ее убить.