– Привет! Ты вернулся?
– Нет, – сказал он. – Тебе кажется.
– Когда мне кажется, – нежно пропела Сонечка, – ты со мной вежлив.
Кан рассмеялся и посмотрел на меня. Я попыталась улыбнуться, но не сумела. Когда он так появлялся, без подготовки, у меня все тело дрожало.
– Когда я вежлив, это уже не я.
Если бы я не была занята, пытаясь проглотить свое сердце, я тоже что-нибудь бы ему сказала. Но я никак не могла: при виде Димы, сердце прыгнуло так, что очутилось в горле и трепетало там. Мне даже на миг почудилось, что его взгляд стал более теплым. Наверное, от нехватки воздуха глюкануло.
Смущенная, я опустила глаза и подняла лишь когда вернулась официантка.
Придя сюда, мы собирались съесть по порции бульгоги и аккуратно, степенно, не торопясь, пройтись по парку до дома. Димин приход существенно изменил бюджет. Мы перешли в кабинет, он заказал полный стол еды и со свойственной ему деликатностью, пожелал:
– Мани мого, что по-корейски обозначает жрите не подавитесь!
На самом деле, это означает «Приятного аппетита!». Ешьте много, – если дословной быть. Но Дима не был бы Димой, если бы перевел дословно. Мы не заставили себя уговаривать. Для не-любителя, корейская еда может показаться странной. Но для любителя, ничего прекраснее нет. Особенно, когда кредит платишь и на диете сидишь. Кан вытащил из бумажного чехла палочки для еды. Разломал их и посмотрел на меня.
– Говорят, ты адрес сменила.
Я молча кивнула, не зная, как он отреагирует на вторую часть новости. В прошлом он не любил делиться, но мой отец…
– И даже ориентацию, – Сонечка рассмеялась и закусив губу, послала мне темный и влажный взгляд.
Кан не упал со стула, не подавился, но ничего не сказал. Лишь посмотрел на меня чуть внимательнее, заставив теряться в догадках.
На этот раз, все было иначе. Он не хамил, не язвил, не пытался задеть меня. Соня болтала, непринужденно заставляя его говорить о том, где он был и что делал. Я молча слушала, удивленно приоткрыв рот. Я и понятия не имела, что он по-прежнему занимается медициной. Не напрямую: испортив руки, он навсегда оставил мечту стать нейрохирургом. Но ему все еще интересно ездить на семинары, изучать, хотя бы теоретически, новейшие достижения и ассистировать на тех операциях, что делает его мать.
Не знаю, насколько Соня смыслила в хирургии. Но Дима увлекся, порозовел и вдруг заговорил горячо и так возбужденно, словно вышел из сумрака и ожил. Это был первый наш разговор, когда он не наезжал на меня, а просто что-то рассказывал. И я, желая продлить момент, принялась задавать вопросы. Он отвечал. На этот раз мне не показалось: взгляд в самом деле был теплым. Горящим.