– Давай, – предложила Соня, – затащим его в постель?
Мы с ней стояли в туалете у зеркала и я как раз собиралась накрасить губы, но от ее предложения помада съехала к уху.
– Да нет, не сейчас! – смеясь, она протянула салфетку. – Когда будет можно…
– Ты спятила? – уточнила я, пытаясь стереть с лица багровую полосу.
За стенами туалета, набирая тона, тек очень насыщенный, диалог. Оратор взывал к собеседнику на отборных матах. Тот, в бешенстве, порывался ответить, но был для этого слишком пьян и не мог подобрать слова.
– А что такого? – порывшись в сумке, Соня достала тональный крем и несколькими уверенными штрихами исправила мне лицо.
– Ммм… Даже не знаю. Давай, тогда, и Кроткого позовем!
– Кроткий зарвался, – сказала Сонечка. – И речи быть не может, пока он не извинится и не оплатит, по крайней мере, твой кредит.
– Кан оплатил твой?
– Кан, насколько я помню, не материл меня при вас с Максом и уж тем более, из дома не выгонял.
– Ты спишь с ним?! – внезапно вырвалось у меня. – С Максимом?!
На миг Соня замерла, но не от смущения, а потому что слова искала. Затем вздохнула. Сказала мягко, но честно:
– Мы тогда вместе не были. Я ничего тебе не была должна.
Какое-то время я силилась не убить ее. За правду не убивают. Но обретенная недавно любовь, подверглась в этот миг серьезному испытанию.
– Тогда почему не сказала мне раньше?
– Раньше ты и не спрашивала.
Она отступила, бросила в ведро бумажное полотенце и еще раз осмотрела мое лицо.
– Ты никогда его по-настоящему не любила.
– Ах, правда?! – лицо занемело и вспыхнуло жаром. – Ну, слава богу! Мне-то, дуре казалось, что я любила.
– Дорогая моя, – ответила Сонечка и в ее голосе, впервые со дня знакомства, звякнул металл, – когда тебе кажется, креститься надо.
Я все еще стояла с открытым ртом, готовая повторить свой сеульский подвиг, когда она вдруг добавила:
– Я тоже в каком-то плане его люблю. Но не люблю, когда он борзеет.
Меня это сбило с толку.
– Я думала…
– Что? – она ухмыльнулась и, отвернувшись от меня, наклонилась к зеркалу. – Что только ты имеешь право спать с обоими сразу?
Я омертвела, обледенела, умерла изнутри. Перестав ухмыляться, Соня стала что-то подозревать. Она слегка побледнела, затем ее лицо исказилось, став виноватым.
– Постой, разве ты и Дима?.. – ее указательный палец чуть дрогнул, указав на меня. – Я думала… Погоди, разве вы не… Стой, но он же не просто так… Он к себе случайных не приближает!..
– Я – внучка хирурга Злобиной, которой он за ужином восхищался, – припечатала я. – Лучшей подруги его маман.
На этот раз, Соня покраснела и так смутилась, что я поверила. Так сыграть даже у нее бы не получилось.