Димина проблема была бы решением моей.
«Ах, ты просто идеальный мужчина!» – сладко вздохнула я. Про себя, но он поднял голову и уставился на меня, словно снова мысли прочел.
– Ты так сияешь, – как-то нехорошо сказал Дима. – Знаешь что-то, чего не знаю я, или тебя просто радует сам факт, что мне больно?
Он ошибался. Если бы он знал, как я любила его в этот миг, то никогда бы так не сказал. Но он не знал. Из его глаз на меня смотрела злая тоска.
– Извини, я просто размечталась о том, как ты мне ребенка делаешь. Снова и снова. И пожестче: слюнтяи нам не нужны! – я подперла руками щеки и мечтательно завершила. – А потом, узнав, что я рожу тебе сына, убиваешь на радостях мою мать. Медленно… Идем! Не вылезем из постели, пока я не залечу.
Кан улыбнулся.
Из вежливости, одними губами, но улыбнулся и ласково назвал «маленькой балбеской». Затем он сел, сложил руки вместе и посмотрел на меня так нежно, что захотелось спасти это огрубевшее сердце.
– Сына-Скоттика?
Я уставилась на Диму и стала спасать.
– Я познакомилась с ним в Сеуле. Это не от него…
– Что? – спросил он.
– Ничего.
– У тебя глаза бегают.
– Тебе показалось, – я взволнованно почесала нос.
– Что мне показалось? – принялся докапываться он.
– Ты меня подозрениями чуть со свету не сжил…
Он смотрел на меня в упор, ноздри подрагивали, как у породистого коня.
– Ну, теоретически… Погоди-ка.
– Нет, Дима. Не заставляй меня.
– Ты что… Ты тогда, – он не закончил фразы. Задохнулся, выдохнул, глубоко вдохнул и, глядя на меня в упор, задержал дыхание, словно собирался нырять. – Ты… ты была беременна?! Семенченко не врала?!
Руки затряслись, да так сильно, что изображать волнение не пришлось.
Дима уставился коршуном, заставив меня раскаяться во вранье. Что за привычка о себе мнить, жалея мужчин, которые одним движением пальца могут растереть тебя в порошок?
– Твою мать! – сказал Дима таким тоном, что не надо было быть Цезарем: Рубикон был перейден. Путь назад отрезан. Я попыталась встать. – Ангела, блядь, сядь! Что значит «кажется»?!
То, что Кан начал говорить стихами, взволновало еще сильнее.
– Я не знала, что… Я не думала… Я не…
– Еще раз. Подробнее.
Я осмелилась на него взглянуть. Дима смотрел, словно целился из винтовки.
– У меня была задержка два с половиной месяца. Ну, мы ходили в сауну постоянно… А потом было очень много… мяса. Как при эндометриозе, или как его там?..
Я не закончила, голос сел от волнения, Дима изменился в лице, вральное вдохновение испарилось.
Он так смотрел, что я усиленно напрягла память. Попыталась оживить в ней подробности недавнего интервью с заведующей лабораторией ДНК, которая мне это все рассказала. На случай, если Дима потребует доказательств… Он не потребовал. Он смотрел на меня, склонив голову, словно видел впервые и его рот был чуть приоткрыт, словно мы собирались поцеловаться.