Мне виделись казематы, капающая со стенок вода… Каленое железо, дыба, тиски для дробления пальцев. И я сказала:
– Я лично не успокоюсь, пока до Тамары не дозвонюсь. Я должна знать, как дела у Роджера!
Бонечка бросила в мою сторону снисходительный взгляд. Как слон на истерящую моську. Я поняла намек и заткнулась. Я могла сколько угодно твердить, что люблю секс, ни одна из них мне не верила.
– По крайней мере, – Бонечка лицемерно потрепала меня по руке, – теперь ты знаешь, каков Макс в койке.
– Отстань от нее, – предупредила Ирка, заметив, как забегал по шкафчикам с заначкой мой взгляд. – А ты успокойся. Ты как хотела? Переспишь с ним и он выгрызет зубами кольцо из своей цепуры?..
Я промолчала: замуж я всегда мечтала выйти за Диму.
– Пойдемте в «Пул»? – предложила Бонечка.
– Поедемте в «Великано»? – сказала Ирка.
В этом была своя логика: Бонечка еще неделю назад потратила всю зарплату, а теперь пила на аванс и считала копейки. Она и на такси бы не наскребла. Это было ее наказание и она это поняла. И обиделась, хотя сама же и напросилась. В этом была вся Бонечка: она ужасно злилась, когда люди обращались с ней, как она с ними.
***
В дверь постучали, когда мы с Иркой уже практически стояли в дверях, взбодренные парой бокальчиков. На дискотеке мы, из моральных соображений, не пили. Никогда не знаешь, кого узришь: город маленький, все друг друга знают. Кроме того, я не доверяла Ирке по части Саниного неизвестного друга.
– Открыто, – крикнула я, ничуть не смущаясь.
– При-ве-ет! – сказал Макс, входя. Его взгляд проехался сверху вниз, как лифт по высотке. – Далеко собрались?
– Они идут в «Великано», – выглянула Богданова.
Макс недовольно подвигал челюстью.
– Я думал, у тебя голова болит.
– Потанцую – пройдет, – ответила я.
Он хмыкнул и чуть набычился.
– Может, в «Саппоро»? Вы все, я имею в виду…
– О, спасибо! – сказала Ирка, как ни в чем не бывало. – Но мы уже настроились танцевать. Кроме того, если ты пойдешь, Саня тоже захочет, а мы настроены на девичник.
Макс сузил глаза, стиснул зубы так сильно, что напряглись желваки.
– Хочешь, я поеду с тобой? – предложила Бонечка.
– Нет. Ты опять нажрешься и уделаешь мне машину.
– Нет! – сказала она. – Честно-честно.
– Смотри, сука, – сказал он, обращаясь не к ней лично, а всего лишь используя слово «сука», как связку, вместо любимого им словечка «блядь», – если ты, сука, нажрешься, я тебя, сука, похороню в сугробе.
Бонечка задумалась, но не испугалась.
– Только сам копать будешь: у меня ножка болит.
Макс закатил глаза и махнул на нее рукой.
– Пиздуй одеваться, – элегантно выразился он и, отвернувшись, присел к столу.